— Не понял… Ваксы… Что ваксы тут делают… Похоже мозг пострадал еще серьезнее — я ничего не понимаю…
— Да ты присядь Максим, присядь. Тут много чего нового, а ты на ногах не стоишь — шатаешься будто не знаешь в какую сторону упасть. Да и сам расскажи, что с вами приключилось? Кто это вас до такого довел?
Макс поморщился:
— Да долго рассказывать…
— А мы куда-то торопимся?
— Да. Надо много чего рассказать… пока опять не свалился…
— Ну ты хоть слово скажи! Из всего отряда твоего лишь трое вернулись, мы тут уже головы чуть ли не неделю ломаем, думаем, что это с вами приключилось.
— Ладно. Ты фильм «Чужие» видел?
— Видел. Все части вроде видел.
— Значит и так все знаешь. Да и рыцарь, наверняка, рассказал уже.
— Рыжий этот вчера очнулся, трещит не переставая, но мы мало что поняли из его рассказов. У него, похоже, голова тоже не в порядке, да и наши язык его не понимают, пришлось кшарга из охотничьего лагеря тащить, а и него переводчик аховый. Но зато жрать этот рыжий чемпион мира! Ох он и жрет!
— Да… это точно Бум. Он рассказал вам про герцога, и его войско?
— Откуда мне знать? Мы и половины не понимаем из того, что он несет.
— Плохо… Ну тогда, Добрыня, приготовься к новостям… неприятным новостям.
* * *
Николай пригнулся, ступил в мрак низенькой избы. Обвешанные оружием конвоиры нерешительно замерли за порогом. Из темноты надтреснутым голосом спокойно, с нотками властности, кто-то произнес:
— Все свободны. А вы, святой отец, присаживайтесь, разделите со мной скромную трапезу.
Глаза, отвыкая от сияния солнечного дня, начали приспосабливаться к мраку избы. Священник разглядел стол, за ним, прислонившись спиной к стене, сидел очень высокий, болезненно худой мужчина. Будто скелет обтянутый кожей, голова и вовсе как голый череп, лишь сверкают выразительно—живые, пронзительные глаза.
— Благодарствую. Сыт я — миряне уже накормили, — вежливо сказал Николай.
Незнакомец бледно раздвинул губы в подобии улыбки:
— В былые времена подобный отказ считался неслыханным оскорблением, и смывался кровью. А ведь мы, считайте, теперь в далеком прошлом, и старые обычаи возвращаются. Эпоха обязывает.
— Мы те кто есть. И в дикость если и впадем, то не мы, а потомки наши. Да и то, если мы им это позволим.
— Позволим, — уверенно заявил незнакомец. — Если ничего не изменится, еще при нашем поколении дикость увидим. Ну что же, раз отобедать со мной вы не желаете, перейдем сразу к делу. Кто я такой, вы, очевидно, знаете?
— Я не пророк, знаю не больше других. Знаю я, что вы объединили здесь, на севере, множество наших людей. Имя ваше не знаю, но знаю, что называют вас Монах.