Ногаев дождался, когда девушки соберутся, и двинулся обратно к мине, чтобы поставить её на предохранитель.
Он хорошо помнил, где стояла мина, да и место было приметное — на склоне холма. Но, подойдя туда, он мины не увидел. Трава распрямилась и прикрыла её. Ногаев начал щупом колоть землю. И тут раздался щелчок.
Девушки тоже услышали этот звук — они подошли совсем близко. Никто не успел вымолвить ни слова. Одни бросились на землю, другие продолжали оцепенело стоять.
Ногаев стремительно упал на траву. И тут же раздался взрыв. Он прозвучал приглушённо. Ногаев словно бы подскочил и снова упал плашмя. Из-под его распростёртого тела выполз чуть приметный сизоватый дымок.
Стакан мины с тремястами шрапнельных пуль не взлетел на воздух, он взорвался под телом младшего лейтенанта…
На другой день Ногаева хоронили. На полевом кладбище выстроился взвод, потерявший командира. У только что вырытой могилы собрались офицеры из штаба и всех рот. Невдалеке через ровные промежутки времени падали и рвались снаряды. Фашисты, как обычно, обстреливали дорогу.
Товарищи произнесли у гроба короткие речи. Война шла рядом, она звала их.
Бойцы вскинули карабины и дали прощальный салют.
— Никак не могу понять, — сказала одна из девушек Ане Родионовой, — он же был такой ловкий, такой быстрый. И спасся от этой «эски» уже один раз. А тут угораздило его упасть прямо на проклятую мину…
Аня подняла на неё заплаканные глаза.
— Ты что, не видела? Он же нарочно… Он нас закрыл.
Иначе бы всех перебило…