У меня не было особых столкновений с Жозэ или ван Тишеленом — бельгийцами, руководившими секретными службами Главной квартиры в Голландии. Но их начальники во Франции сильно осуждали нас за малую успешность [63] их работы и направили свои стрелы против невинного Т., который не имел ничего общего с военной секцией британской секретной службы, за исключением того, что он выдавал мне деньги, которые я время от времени у него требовал. Были пущены в ход все средства, чтобы устранить Т., причём рассчитывали на то, что я займу его место. Но я всегда поддерживал его, так как знал, что у меня достаточно своих дел, и высоко ценил услуги, которые он оказывал, обеспечивая нам безопасность, борясь с другими секретными службами, помогая в ведении отчётности и организуя доставку донесений начальнику в Лондоне.
Русская организация была слаба, мала и недейственна. С её стороны не приходилось опасаться каких-либо враждебных выступлений. Однако, предупрежденные нашим опытом с другими коллегами, мы сочли за благо предотвратить всякие возможные трения, оказывая им ту же услугу, какую мы оказывали Голландии. Мы передавали русскому военному атташе в Гааге, полковнику Майеру, копии всех донесений, представлявших какую-либо ценность для России.
С французами у нас создались превосходные отношения. Я не помню ни одного столкновения. Их начальник в Голландии, Лефевр, готов был очистить для нас поле деятельности. Его начальник при французской Главной квартире, полковник Валльнер, понимал положение, и ему мы обязаны тем, что он не заставлял своего местного представителя предпринимать опасные для нас шаги.
Наше служебное помещение находилось на набережной р. Маас, благодаря чему напротив не было домов, из которых можно было бы наблюдать за входящими и выходящими и фотографировать их. Мы занимали целый этаж, и единственным нашим соседом была голландская морская фирма, принадлежавшая друзьям Т., которые были англофилы, а потому мы могли им доверять. Но на этом и кончались все преимущества.
По своей внутренней распланировке наше помещение было, несомненно, самым плохим из всех, какие могли быть выбраны для секретной службы. Весь этаж состоял из одного помещения, разделенного на кабинеты и комнатушки тонкими деревянными перегородками, через которые было слышно каждое слово, если оно только не произносилось шепотом. [64]
Такое положение создавало большое неудобство для работы и стоило нам большой трёпки нервов. У меня сидели германские дезертиры или германские агенты, а на расстоянии нескольких футов от нас диктовались донесения — часть для отправки полковнику Оппенгейму, а остальные для посылки дипломатической почтой в Лондон. В этих невероятных условиях нам приходилось либо вести опрос в письменной форме, передавая друг другу написанные вопросы и ответы, либо говорить шепотом. Единственный звук, достигавший внешнего мира, был стук пишущих машинок. Когда я хотел перебраться в другое помещение, Т. отговорил меня, сообщив, что голландские власти настаивают на том, чтобы все отделы британской секретной службы находились под одной крышей, и нам пришлось покориться.