Всё, что мне оставалось делать, — это позаботиться о звуконепроницаемости стен. Я пытался разрешить эту задачу, поставив с внутренней стороны деревянные перегородки на расстоянии шести дюймов от стен и наполнив образовавшееся пространство опилками, что, однако, дало очень небольшие результаты.
Неудивительно, что я рассматривал служебное помещение только как место для печатания донесений и для приёма германских дезертиров и других лиц, приход которых к нам не мог нас скомпрометировать. Вся же работа по организации и встречи с нашими секретными агентами происходили в одном из трех домов в Роттердаме, которые я нанимал на короткий срок и постоянно менял. В тех случаях, когда требовались особые предосторожности, я ездил для встречи в Гаагу, Амстердам или в какой-либо другой город. Эти постоянные разъезды и передвижения были нужны не только для того, чтобы избежать наблюдения бдительных немецких агентов, но являлись непременным условием осуществления изоляции моих агентов друг от друга.
Единственной неприятностью являлись попытки со стороны Т. или (что случалось гораздо чаще) властей в Англии заставить меня принять к себе на работу выбранных ими для меня помощников. Я испробовал нескольких из них и затем решительно отказался принимать новых помощников даже на испытание. Это неизменно были друзья или сыновья каких-либо влиятельных лиц, которые считали себя слишком важными для того, чтобы писать на машинке, и желали немедленно войти в соприкосновение с агентами или получить подробные сведения о [65] нашей организации. Благодаря моей политике абсолютной секретности их попытки были безуспешны.
Вскоре мне представилась возможность целиком убедиться в своей безусловной правоте. Однажды Т. пришел ко мне и заявил:
— У меня имеется еще один парень из Англии. Не найдётся ли у вас для него местечко? Мы оттолкнём от себя К., если будем продолжать отказываться от людей, которых он нам посылает. Этот Манен, которого они нам послали, — голландец. Я уверен, что он будет вам полезен.
— У меня было достаточно неприятностей с последними двумя, — ответил я. — Я больше не хочу пробовать.
Представьте себе мою досаду, когда я позже узнал, что Манен работает у полковника Оппенгейма, обрабатывая наши донесения и шифруя телеграммы для передачи Главной квартире. Т. знал, что шифровальщик Оппенгейма был завален работой и, чтобы сбыть с рук Манена, сплавил его полковнику. Я был бессилен что-либо сделать и предоставил событиям идти своим порядком.
Три месяца спустя Т. сообщил мне:
— Манен сидит арестованный в посольстве: Мы поймали его при передаче копий телеграмм немцам. Я пришёл, чтобы предупредить вас, — сказал он в полном замешательстве.