— Это помощник режиссера Люса.
— Какого Люса? Это автор картины «Наци в белых рубашках»?.
— Да.
— Где находится в настоящее время Люс?
— Не знаю. Я надеялся… Я долго ждал, что он придет сам, узнав о моем аресте… Он не пришел… За показ этого материала по телевидению ответственность несу я. Никто из моей газеты не имел отношения к съемкам.
— Кто записал беседу с Кочевым? Ту, которую вы опубликовали?
— Я получил ее от помощника Люса. Я по профессии газетчик, а не инспектор уголовной полиции, я не заметил фальшивки…
— Вы хотите сказать, — заметил Кроне из «Телеграфа», — что мы работаем в полиции?
В зале засмеялись. Улыбнулся и Ленц.
— Нет, — ответил он, — я не хочу сказать, что вы работаете на полицию, просто, видимо, вы журналисты более высокого класса, чем я.
— Как вы думаете, где сейчас Кочев? — спросил Гейнц Кроне.
— Об этом надо спрашивать не меня.
— Вы ощутили ужас, когда оказались за решеткой? — спросила старуха из «Пари-жур».
— Я ощутил ужас, когда прошло двадцать четыре часа, а Люс, который через своего помощника передал мне этот материал, не сделал никакого заявления, подставив меня таким образом, под удар.
— У вас есть доказательства связи Люса с левыми?
— Этим предстоит заняться вам, если вы этого пожелаете. Не так уж трудно, я думаю, докопаться до его связей с Тойфелем, Дучке и прочей швалью.
— Вы оскорбляете людей, которые не могут ответить вам, ибо их нет в зале, — сказал Кроне. — Допустимо ли это, господин Ленц?
— А допустимо ли меня, газетчика, подставлять под удар только потому, что я не разделяю социал-демократических взглядов Люса? Кто кого унизил, господин Кроне? Я, назвавший их швалью, или они, посадив меня в тюрьму? От этих людей — я убедился теперь — можно ожидать всего.
— Допускаете ли вы, — спросил Ленца журналист из гамбургской газеты, — что Люс действовал против вас для того, чтобы нанести удар по престижу концерна Акселя Шпрингера?
— Кто вам сказал, что моя газета входит в концерн Шпрингера?
— Вы отрицаете это?
— Я выпускаю газету, а не держу пакет акций. Спросите об этом Шпрингера. Его финансовые дела меня не касаются.
— Но вы допускаете мысль, что могут бить в поддых только потому, что вы, ваша газета публиковала против Люса, против его фильма резкие материалы?
— Мне бы не хотелось допускать такой мысли. Если это так, то это провокация.
— Насколько мне известно, Люс — режиссер. Он что, одновременно сам и снимает? — спросила старуха из «Пари-жур».
— Этого я не знаю. Ко мне пришел человек от Люса с его пленкой. И все.
— Собираетесь ли вы привлечь Люса к суду?