— Ну и пусть. А тебе какое дело? Может, мы с ним дружить будем.
Оля только окинула его презрительным взглядом и побежала к автобусу.
Шумейкин неловко потоптался на месте, потом предложил:
— Побегу, Вася, скорее места занимать. Я на двоих забронирую, — и поспешил вслед за девочкой.
Вера Алексеевна, шедшая сзади, проводила взглядом Шумейкина. «Нет, не Сбитнев, а вот кто у меня самый трудный ученик!» — она оглядела сухощавую, угловатую фигуру мальчика. — Как же я раньше не сумела разобраться в нем? Ведь он уже почти год как пришел в этот класс…»
Вера Алексеевна попыталась вспомнить в лицо родителей Олега, но так, к своему огорчению, и не вспомнила. Дома у Шумейкина она тоже не была ни разу.
«Много труда придется приложить. Этого вывести на верную дорогу будет, пожалуй, потяжелее, чем Сбитнева», — заключила она.
Возле автобуса резко остановилась «Победа» с белыми шахматными клетками. Из нее вышла Мария Ивановна Коркина с разбухшей базарной сумкой в руках. Увидев вымазанного зеленкой сына, она в ужасе бросилась к нему:
— Мальчик мой! Ягодка моя! — выронив сумку, она крепко обняла Коркина, у которого лицо сразу стало растерянным.
— Разбился! Как сердце чуяло: нельзя тебя в поход пускать. Да еще с такими, — сверкнула она глазами на подошедшего Сбитнева.
Коркин резко высвободился из ее объятий и заслонил собою Витю:
— Не надо, мама! Он тут ни при чем! Он, наоборот, спас меня.
— Где же это ты? Кто же это тебя? — не слушая объяснений, стала торопливо ощупывать сына Марья Ивановна, как бы убеждая себя, что руки и ноги еще при нем.
— Он, тетенька, шпиона поймал! Живого! — выпалила появившаяся из-за автобуса Зинка.
— Шпиона!? — вздрогнула женщина. — Вася! Ты — шпиона?..
Она заметила у дверцы кабины Веру Алексеевну и бросилась к ней:
— Это правда, товарищ классный руководитель?
— Правда, — улыбнулась учительница. Мария Ивановна побледнела:
— Как же вы это допустили?.. Ведь это, наверное, опасно… Разве можно школьник, ребенок!.. — укоризненно бормотала она.
— Так что? Будем садиться в автобус или на «Победе» поедешь? — негромко спросил Сбитнев Коркина, с лица которого все еще не сошло растерянное выражение.
— Да нет, Витя, давай садиться скорее! А то опять мама будет обниматься!.. — заторопился Коркин.
— Ладно, лезь живее! — грубовато, но дружески подтолкнул его к автобусу Сбитнев.
Все ребята были уже на местах. Шумейкин сидел в первом кресле на самом краешке и ерзал, будто кресло жгло его. Маленькие глазки тревожно метались от Коркина к Сбитневу. Он заметил, что они улыбнулись друг другу, и, видно, совсем упал духом: вскочил и шмыгнул к задним сиденьям автобуса, ища глазами свободное место.