– Папа, давай ты не будешь орать. Хотя бы сегодня, – попросила девушка.
– Девочка моя, я ведь только…
– Папа, очень тебя прошу, – с особым выражением молвила Аврора.
Исидор поднял вверх руки, будто в плен решил сдаться, и брови поднял, выведя их из нахмуренного состояния, и сказал:
– Как тебе угодно, милая. Сегодня побуду мирным барашком. Но завтра, – предательское рычание прорвалось в слово «завтра», и Аврора поспешила одернуть грозного властелина:
– Вот завтра и порычишь на меня. С глазу на глаз. Согласен?
Император вздохнул, едва сдерживая раздражение. Раздражался он легко, особенно, когда натыкался на неприятные сюрпризы, как вот теперь – на отсутствие того, кому он привез неслабую награду: свои благодарность и рукопожатие, лучшего вороного жеребца из императорской конюшни, клинок из прекрасной южной стали, украшенный золотом, и еще – кучу всяких приятных мелочей, способных порадовать человека военного. Вздохнув, Исидор вновь улыбнулся дочери, потом – побелевшему сэру Флокуру и его супруге, и сказал вполне миролюбиво:
– Господа, мое вам благоволение.
Во дворе тут же все ожило и заголосило:
– Слава императору! Слава! Слава леди Авроре! Слава!
Аврора, как и ее отец, улыбнулась особой – милостивой – улыбкой обитателям крепости, а потом вдруг глаза пошире открыла, от удивления: она увидела Майю возле мастера Эдеваса. Рыжая тоже кричала «слава!», очень при этом старалась и даже прыгала на месте от восторга, словно резвый ребенок.
Наследница нахмурилась, потому что и ее отец заметил бойкую рыжую девушку в мужском платье и спросил у дочери:
– Что за диво такое, очаровательное? Ты ее знаешь?
– Знаю, – ответила Аврора, мстительно прищурившись. – Это Майя, невеста мастера Эдеваса…
– Убежал, говоришь? – хмурился император, сидя у окна в покоях коменданта (сэр Флокур предоставил в распоряжение его величества свои комнаты, как самые лучшие в форте). – Очень странно. Испугался, что ли?
Небо, на которое рассеянно смотрел император, тоже хмурилось – с севера ползла свинцовая грозовая туча, обещая сильное ненастье.
– Нет, – покачала головой Аврора. – Корт не таков, чтоб пугаться.
– Тогда напрашивается другой ответ: сэр Корт меня знает и не хочет видеть. Или ненавидит, или презирает, – ответил Исидор, следя за лицом дочери.
Аврора сверкнула глазами:
– Тогда зачем, по-твоему, он меня спасал?! Человеку, которого ненавидишь, всегда с радостью делаешь гадости. И нет большей радости, чем нанести удар по детям своего врага!
– Резонно, – согласился император, невольно залюбовавшись лицом дочери: оно сильно изменилось за эти два с лишним беспокойные месяца, что-то новое появилось в по-детски мягких чертах, и это новое очень нравилось Исидору. – Более-менее исключается ненависть, а вот под презрение все как раз подходит.