Голова раскалывалась, и он выпил две таблетки анальгина. Вредно? Да пес с ним. Попытался вспомнить, что делал в прошедшие дни — уперся в глухую стену, преграду. Может, так лучше? Нет — так хуже. Неопределенность терзала, хотелось правды. Какой бы она ни оказалась.
Я звал ее? Проклинал? Умолял о прощении? Пытался выброситься с балкона? Или просто тупо жрал водку? Ничего не помню. Ничего.
Он прислонился лбом к зеркалу; стекло слегка холодило кожу.
— Ну, — потребовал. — Где вы, «неправильный» и черный? Куда подевались? Вы-то наверняка помните, что я делал. А-а, вы являетесь только к пьяным? Нет, я больше не буду. Хватит. Надоело!
Андрей нервно заходил по комнате, взъерошил слипшиеся волосы. Криво улыбнулся. Он спятил, помешался — разговаривать с собственным отражением нечто из ряда вон… Однако недавние события заставляли по-иному смотреть на вещи.
Наспех приготовив нехитрый ужин из жареной картошки и остатков колбасы, он поел, почистил зубы. Затем с удовольствием поплескался под душем, сменил бельё. Память постепенно возвращалась — смутно, урывками. Множила число странностей. Беседы с зеркалом пусть и мнились галлюцинацией, но… не мешало бы выяснить, каким образом «отражения» связаны с происходящим.
Ложась спать, выключил свет, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Хватит пугать, понятно? Я не боюсь. Если тебе что-то нужно — я приду, но не ради тебя.
* * *
Новый год Андрей предложил встречать сообща. Инга долго тянула с ответом, мямлила что-то невразумительное, отделывалась общими фразами. Строгая мама, еще более строгий папа. Родители будут беспокоиться. Не девочка, возражал Андрей, выросла, поди. Определяйся быстрее. А сам думал: какая чушь, она ночует у меня почти ежедневно. Где логика?
Декабрь приближался к концу, до праздников оставалось всего полторы недели.
Инга мешкала. Андрей злился, нервничал, ждал — не дождался. И наконец потребовал:
— Скажи прямо, в чем дело?
— Завтра, — ответила она. — Хорошо? Подожди немного.
Конечно, он согласился. Не надеясь, впрочем, и уже не веря.
Я запуталась. Я не знаю что делать. Как поступить.
Признаться? — хуже смерти.
Хотя так честнее.
Он недоволен. Я чувствую это. Он… боится? Почему?! Ненавидит? Кого?! И мне тоже больно и страшно, потому что я люблю его.
Что же делать?
— Ну. — Андрей испытывающе посмотрел ей в глаза. — Как мама с папой? Отпускают?
— Нет. — Она отвела взгляд. — Знаешь, мне надо тебе кое в чем признаться.
Он иронически хмыкнул, спросил:
— Другой парень? Муж? Дети? Ты беременна?
— Нет, гораздо серьёзнее. — Инга замялась, а после выпалила: — Я не живу на улице Профсоюзная.