Варя и так-то танцевала с ним, высоко задирая голову, а тут он нарочно распрямился, расправил плечи, показывая, как она его выпрямила: танцевать с ним стало вовсе неудобно. Но ей хотелось, чтобы он и дальше с ней танцевал, потому что он ещё не все ей сказал, видно, только думал, сказать или нет.
И вот спросил: «Раиса-то пишет?» И все. И Варя поняла: вот оно, главное, — Раиса. А другого не будет и быть не могло. «Пишет», — ответила она. «Ну, и как она там, назад не думает?» «Сашку вот должна привезти». «Да-а-а, — задумчиво, глядя поверх Вариной головы, сказал Николай. — Я тогда был, по-русски говоря, порядочной скотиной, не так ей всё, слышь, объяснил, да и вообще все у нас с ней не так как-то было… И я её, слышь, не за ту принял, и она меня не за того…»
— Слышь, — он наклонился к Варе, попросил так, как просят о помощи, — писать будешь, пошли от меня привет. А может, мне самому ей, слышь, как ты смотришь?
Она согласилась, да, надо, мол, ему самому написать, она будет рада. А вечером, вернувшись с танцев, сама написала Раисе письмо. И словно гора с плеч свалилась. И теперь, казалось, ей легче будет жить, и чемодан, когда придет день отъезда, будет собирать легче… Она теперь совсем, совсем свободный человек. Осталось только решить, как лучше: то ли самой уехать первой, не дожидаясь, когда все поедут на новый участок, то ли сначала проводить их? Конечно, хорошо, когда тебя провожают, её никто ещё не провожал, никто не махал ей рукой, и прощальных слов не говорил никто. Только мать проводила однажды, прошла с полдороги и наказала: «Береги себя да не жуй всухомятку, слава богу, есть на что». А так хочется, чтобы кто-то ещё был… Но как она уедет первой, не узнав, что будет с ними со всеми? Напишет ли Николай письмо, ответит ли ему Раиса и как дальше сложится у них? А тётя Лена, кто поможет ей устраивать перед отъездом комендантские дела, а потом налаживать все там, на новом месте? А эта новенькая, которая из Костромы, что с ней-то будет?
Как узнает она об этом, чем поможет им?
И снова бежали дни. И приближался тот, которого ждали. Уже было известно число, на которое назначался приезд государственной комиссии. Был май, вторая половина. По зеленеющим крутым откосам вдоль дороги вроссыпь разбегались желтые одуванчики, а поверху, над откосом, в редких перелесках то там, то здесь белели облака черёмухи.
Утром в воскресенье Варя достала своё светло-зелёное платье — последний раз она надевала его на вечер в день Восьмого марта, — надела выходные туфли и пошла на почту отправлять телеграмму Раисе. По дороге зашла к Елене Георгиевне.