На год раньше Тимур тоже отдыхал в Гаграх, но холостяком — с еще неопределенными семейными перспективами. Все, чьим отношением стоит дорожить, относились к нему с уважением и более того — любили его (и не только за громкую фамилию, а и за собственные достоинства). Да и почему было не любить: умница, не подвергавший свои высказывания внутренней цензуре, гусар и рубаха-парень, в котором уже угадывался будущий адмирал, безоглядный смельчак! Вот лишь одна из романтических историй, связанных с его храбростью… Как-то, поздним вечером, три или четыре писательские супруги отправились в парк: «подышать перед сном». Но нежданно из-за кустов выскочила компания младых кавказцев, захмелевших от коньяка и животных намерений. Эти намерения были до такой степени очевидны, что насмерть перепуганные женщины огласили парк истеричными сигналами бедствия и мольбами о помощи. Угрожающе сверкнувшие в лунном свете ножи заставили те крики испуганно оборваться. Никто им не внял (или не пожелал внимать!). Услышал их только возвращавшийся откуда-то Тимур. Ни секунды не размышляя, он вонзился в парковую аллею, где могло подстерегать что угодно. Говорят, чувство страха присуще и любому герою… Но Тимур, как я убеждался, его не ведал. Нагло превосходящие силы обступили его, — но бесстрашие разорвало порочный круг…
Одним словом, несостоявшиеся насильники, стращавшие Тимура ножами и пустыми коньячными бутылками, сами с позором бежали… А дамы в Доме творчества стали поглядывать на Тимура с настораживавшим мужей любопытством.
Довелось мне однажды ездить вместе с Тимуром на родину нашего общего, уже покойного в ту пору, друга Сергея Орлова — поэта и бойца, трижды горевшего в танке на самой гибельной «нейтральной полосе»: между своими и чужими. Сергей Орлов создал нетленные строки о войне:
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат…
В вологодском аэропорту бдительная таможенница потребовала почему-то, чтобы Тимур раскрыл свой кейс. Он хладнокровно (как рыцарь!) подчинился — не таможеннице, а женщине. Но та сразу же узрела кортик.
— Оружие! — констатировала она так, как будто обнаружила не «табельное оружие», а убийцу с поличным. Я стал объяснять, что он — несмотря на штатскую одежду, человек флотский, к тому же — сын самого Аркадия Гайдара и один из редакторов главной газеты страны.
— Проверим. Для нас все равны! — заявила упивавшаяся властью правдоискательница. — Идите за мной!
И мы пошли… Тимур шествовал так независимо, что униженной в какой-то момент, по всему было видно, себя ощутила она. Разумеется, очень скоро ей пришлось извиняться. Тимур шутливо заметил: