Приключения Саламуры (Сулакаури) - страница 7
Правда, наш поэт и сам не знал, что это значит — Буэра и почему пишется через «э», однако звучность псевдонима ласкала его слух.
— Что вы скажете, не правда ли здорово — Бу-э-ра? — спрашивал он каждого.
— Удивительно! Великолепно! — соглашались в один голос друзья.
И только один простачок наивно заметил:
— По-моему, это бессмыслица, абракадабра какая-то!
С этого дня поэт перестал здороваться с этим простачком. А в государстве Сноготок считалось большим позором, если с тобой не раскланивается поэт.
Хиларио Буэра был выдающимся талантом. В ту ночь, когда поэт в один присест написал двадцать три стихотворения, на него воистину снизошло вдохновение. Ах, что это была за ночь! Правда, создавая последний, двадцать третий сонет, он стал клевать носом, но скоро проснулся и поставил точку.
Буэра был несказанно доволен плодами бессонной ночи. Он тут же направился в покои принца с кипой свежеиспечённых стихов. Хиларио читал свои сонеты дремлющему королевичу. Лишь на тринадцатом стихотворении Бутуз проснулся, прислушался к голосу поэта, протёр глаза и… захныкал. Хиларио вдохновенно читал стихи, а принц ревел в три ручья. Действительно, только каменное сердце не тронули бы такие строки:
Неужто я не увижу тебя,
Царица возлюбленная моя!
Но, оказывается, поэта слушал не только принц. У первого министра была волшебная миска. Если ему хотелось знать, о чём говорят в соседней комнате, он прикладывал эту миску к стене и отлично всё слышал. Так поступил Бородавка и в то утро. Взял он волшебную миску и приложил ее к стене. Голос Хиларио Буэры доносился так отчетливо, как если бы кто-нибудь из ныне здравствующих поэтов читал свои стихи по радио.
Довольный собой, Буэра поклонился принцу и вышел из спальни. Но тут кто-то сильно сжал его локоть. Буэра испуганно обернулся и расплылся в улыбке.
— О, это вы, господин министр! Доброе утро!
— Что ты читал принцу? — угрожающе сверкнул глазами первый министр.
— Ничего особенного. Стихи ночью написал… о прекрасной повелительнице светлячков.
— О ком?..
— О светля…
— Но разве ты не знаешь, что об этой уродине не только стихи писать — и заикаться нельзя.
— Извините, не знал, простите…
— Подумать только: за одну ночь двадцать четыре стихотворения. Эти поэты просто с ума сошли.
— Двадцать три, — осторожно поправил его Буэра.
— Пусть двадцать три. Разве двадцать три мало?!
Поэт ничего не ответил.
— Где эти стихи? — спросил первый министр.
— При мне они, господин министр, в кармане.
— Сейчас же сожги их, мазилка!
Рядом горел камин. Поэт покорно достал из кармана стихи и швырнул в огонь. Потом тряхнул головой, откинул со лба волосы. Так миновала придворного поэта кара первого министра. А человечество навсегда лишилось двадцати трёх стихотворений, написанных за одну ночь.