Марк Шейдер - Дмитрий Алексеевич Савочкин

Марк Шейдер

Реальность маленького шахтерского городка, где день изо дня кто-то умирает и рождается – спускаясь в забой и возвращаясь на землю, а кто-то – решает, жить или умереть тем, на кого в очередной раз обрушилось двадцать тонн породы…Мифы маленького шахтерского городка, где легенды о шахтере, живущем одновременно в двух телах, обретают реальность.Реальность настолько неправдоподобную, что она очень похожа на правду…

Читать Марк Шейдер (Савочкин) полностью

1

Когда на тебя обрушивается двадцать тонн породы, и еще восемьдесят тысяч тонн грунта нависают над тобой, твои ноги раздавлены всмятку, правая рука обездвижена, вокруг тебя абсолютная темнота, потому что коногонка у тебя на каске разбита, и коротящие обрывки нити накала ее лампочки угрожают зажечь метан, запах которого настойчиво пробивается сквозь скудные остатки кислорода, – ты поневоле вспоминаешь выпивку.


Сначала, конечно, вспоминаешь водку.

Водка – всему голова.

Водка – начало и конец.

Потому что ее много и она везде. Ты вспоминаешь «Столичную», потом «Старого друга», потом пресловутый «Карат», ну а потом уже – «Гетьмана». «Мягкова» тоже вспоминаешь, но не так. И не так вспоминаешь «Артемиду». «Олимп» – тоже ничего, но это все – когда денег достаточно. А вообще, можно и просто «Старорусскую» или «Экстру» – это вообще ядерная штука. Фокус в том, что дорогую водку ты все равно покупать не станешь, а средняя практически всегда – подделка. Поэтому ты покупаешь дешевую, ту же «Старорусскую» или «Экстру», приготовленную из нефтяного спирта и простой воды из-под крана.

Или еще проще – можно пить спирт.

Я облизываю пересохшие губы и наблюдаю, как маленькие сполохи двух коротящих проводочков время от времени освещают пространство передо мной. Лампочка разбилась, но батарея еще цела. Тока совсем чуть-чуть, иначе вспышки были бы такими яркими, что ослепляли. Но и этого будет достаточно.

Ноздри забивает запах метана, он поднимается вверх по носоглотке, проходит в дыхательное горло, затем – в легкие, трахею, откуда через бронхи растекается по всему организму. Ну, кроме, может быть, ног, потому что их я совсем не чувствую – должно быть, с ними что-то не так.

Я осторожно шевелю левой рукой, она нехотя слушается. Мне нужно чуть-чуть выкрутить разбитую лампочку, чтоб проводки перестало коротить, и метан не загорелся. Само по себе горение метана мне сейчас не навредит – разве что небольшой ожог: ведь здесь слишком мало кислорода, чтобы пожар продолжался долго или превратился в БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ. Но в том-то и дело, что здесь слишком мало кислорода. Если метан загорится, его совсем не останется. Так что лампочку надо чуть-чуть выкрутить. Совсем чуть-чуть…

Я осторожно поднимаю руку, ватную, не слушающуюся, больную руку, поднимаю ее к каске, протискивая сквозь узкую щель, словно специально оставленную в завале пещерными троллями. Осторожно начинаю выкручивать лампочку. Один поворот, два… этого достаточно. Я вздыхаю с облегчением. Теперь я получил передышку. Может быть даже, теперь я умру не от удушья, а от потери крови. Я ведь все еще не знаю, что с моими ногами, не знаю, насколько они целы, совсем не знаю, и не существует способа это узнать.