Я открываю глаза.
И вот только в этот момент – когда женщина стыкуется с землей – я начинаю понимать, что происходит.
Всего секунда уходит у меня на полное осознание ситуации.
Я не нахожусь при исполнении и веду расследование, которого не существует. Я не регистрировал ни источники, ни выход в поле, тем более, не пытался получить какой-то ордер. Оружие за мной закреплено на постоянку, но сейчас оно должно лежать в сейфе. Я долго не спал и отправился с оружием и расшатанными нервами по адресу, который получил из недостоверного источника, на основании только своей больной интуиции. Я напал в темноте на первую попавшуюся женщину, не представился и застрелил ее только потому, что она достала газовый баллончик.
У меня есть труп.
И нет ответов на вопросы.
Наоборот, вопросов становится все больше и больше.
Я ни на миллиметр не продвинулся в своем расследовании, зато успел обзавестись трупом.
Трупом?
Я наклоняюсь над ней и проверяю пульс. Проверять нечего. Пульса нет. Есть лужа крови – и нет пульса. Я быстро иду к своему автомобилю, оборачиваясь по сторонам, – не вышел ли кто на выстрел? Я совсем не помню звука выстрела, обычно он врезается в память, это ведь чертовски громко – я имею в виду выстрел. Но я не помню его, и никто не показывается на улице: то ли пистолет действительно выстрелил беззвучно, то ли в этом районе никто не выходит на улицу ночью, посреди зимы, услышав пальбу. Я подгоняю свой «Пежо» к дому и останавливаюсь, почти наехав колесами на труп женщины. Сейчас, в свете фар, я вижу, что это совсем молодая девушка. У нее слегка раскосые глаза и белесая кожа, чуть тронутая наркоманским ранним старением. А еще огромное красное пятно на одежде спереди и сзади, под сердцем, чуть левее позвоночника. Я открываю багажник и одним рывком забрасываю туда труп. Быстро прошариваю по карманам, но при ней нет ни документов, ни бумажника, а денег в кармане – пятнадцать гривень с мелочью. Я их забираю, чтоб версия ограбления мешала тому, кто вдруг захочет найти ее убийцу.
Черт, почему же я не слышал выстрела?
Я отвожу тело за город и выбрасываю в посадке, среди небольшой полосы деревьев на обочине дороги. Здесь все выбрасывают трупы в посадке. Считается, что тела, валяющиеся вдоль дороги, – жертвы ДТП, хотя на пустой дороге машины почти никогда никого не сбивают. Но менты не станут ковырять это дело. Здесь так не принято. Если кто-то выбросил тело в посадке – значит, ему было нужно. Зачем лезть в чужие дела?
Я отъезжаю от трупа как можно дальше, выезжаю из города с другой стороны, куда-то в поле, и останавливаюсь посреди заснеженной степи.