Стихотворения (Грейвс) - страница 19

На первую страницу
Уж целый год, в тщеславии своем, что не знаком с пределом,
Сердца терзает наши, как одно.
Где б ни бродил я, жар во мне пылает,
Оливы ветвями касаются и жгут,
Мерцают камни на блуждающей тропе.
Кто обвинит меня, когда один поэт я,
Никто не смеет в дар принять удел
Лишь смерти, смерти в храме Музы?
Кто обвинит меня, когда мой гибнет волос
И череп выглядит горшком, когда глаза сверкают,
Как будто молния свой распустила шлейф?

ОДЕРЖИМЫЙ

(Перевод Ю. Комова)

Быть одержимым, думает она, — быть не в себе,
Хотя уверен ты в какой-то мысли,
На ней не строишь ничего.
Становишься вдруг безрассудно честным,
И обязательно смолчишь,
Пусть даже предадут тебя.
Надеждою не тщишься, что проникнешь
В доверие ты к ней —
Ведь женщина она, как все другие.
И знает делать что, не — почему:
Вот заставляет ждать
Желанных клятв
И вот уже, ранима так же,
Себя терзает за поражение твое,
За то, что сдался.

КРЫЛАТОЕ СЕРДЦЕ

(Перевод Ю. Комова)

Пытался я читать, когда ушла ты,
Но все слова теряли смысл, я их оставил;
И тут почувствовал внезапно, что сердце обретает крылья.
Один был в доме я, и дождь, собой довольный,
Четыре дня отдав во власть сирокко,
Гнал пелену через долину —
Как он шипел, как сотрясал оливы листья!
С апреля первых дней томимы жаждой,
Теперь уже мы в октябре.
Я больше не скажу ни слова. А что сказал,
Уже назад взять невозможно
Без отрицания вселенной.
Проклятье между нами, «мертвая рука»,[1]
Дыханье зла, что поглощает добродетель:
Мы крова лишены, с тех пор как отступили
Вдруг при первой нашей ссоре,
Житейские заботы — где и как — лишь высмеяв:
Была уверена во мне ты, я — в тебе.
И звездочка, мерцающая в небе, что усыпляет
Цепочку скал, и наши лица в каплях дождя —
Не перевесит ли все это на весах чашу жизненных невзгод?

В УПОЕНЬЕ НА РАССТОЯНИИ

(Перевод Ю. Комова)

Так легко и так просто не первый уж раз
В упоенье веду разговор с ней на расстоянии,
Убеждаюсь, что слышу те сокровенные вздохи,
Что прежде так редко ко мне долетали;
Уверенность теперь в едином звуке, биеньи,
Что оба сердца рвет, и под одежды
Спудом — уверенность в общей наготе.
Я к памяти приник, чтоб страх холодный
Того, что кануло, не возвратился вновь,
Чтоб не вовлечь себя в заманчивую сделку,
Придуманную бесами, играющими роль ее
В моих мечтах, они копируют
Ее походку, легкую как танец,
Ее улыбку, голос и ее слова.
Но все прошло — а было ль это? — ведь можешь
Взять, к себе прижать ее, когда захочешь:
Она меж нами стену пустоты воздвигла
(Так ясно разве, так понятно — рванувшись в сторону
Ты мог пустые капилляры сердца сравнять с землей?)
И все же в упоенье не будет ль отрицать она,
Следующая страница