— Вот и отлично. Иди в гостиницу и жди.
— Да я…
— Молчать! Делай как приказано. А ты, прораб, трактор завтра дашь, ровнять аэродром, а… без трактора…
— Дам, дам, — сказал, улыбаясь, Супрун.
Я распрощался и с Вельтманом и с прорабом и вошел в коридор гостиницы и, ступая через ноги и тела, добрался до свободного места у окна. Здесь было, правда, похолодней, но потом, через несколько самолетов, через несколько очередей, я передвинусь к печке, к самой печке.
Прошел какой-нибудь час, и лежавшие вскочили на ноги, прислушиваясь жадно к небу, к гуду.
— Самолет!
— Грузовой «Дуглас»!
— Не грузовой, а пассажирский.
По коридору метался дежурный аэропорта в шапке-ушанке с кокардой, держа в руках список — тот самый список на четырнадцать человек, который уже не первый месяц учили здесь наизусть.
— Все, кого вызвал, быстрее покупайте билеты. Летчик пообедает, и в путь.
— Семенов!
— Есть!
— Галицкий!
— Есть!
— А почему моя фамилия вычеркнута? — бесновался четырнадцатый. — Я же в очереди тут третий месяц.
— Что вы мне говорите? Это начальник порта вычеркнул. Вельтман — своей рукой. Только что. Вас отправят со следующим самолетом. Достаточно? А если хотите спорить — вот кабинет Вельтмана. Он — там… Он вам и объяснит.
Но на объяснения четырнадцатый не решился. Мало ли что может случиться. Физиономия четырнадцатого Вельтману не понравится. И тогда не только не увезут на следующем самолете, а вычеркнут вовсе из списков. Бывало и такое.
— А кого вписали?
— Да вот неразборчиво, — дежурный с кокардой вглядывался в новую фамилию и вдруг выкрикнул мою фамилию.
— Вот я.
— К кассиру — быстро.
Я думал: не буду играть в благородство, я не откажусь, я уеду, улечу. За мной семнадцать лет Колымы. Я бросился к кассиру, последний, вытаскивая неприготовленные документы, комкая деньги, роняя на пол вещи.
— Беги быстро, — сказал кассир. — Ваш летчик уже пообедал, а сводки плохие — надо погоду проскочить, добраться до Якутска.
Этот неземной разговор я слушал чуть дыша.
Летчик во время посадки подрулил самолет поближе к двери столовой. Посадка давно была кончена. Я бежал со своим фанерным чемоданчиком к самолету. Не надевая рукавиц, зажав в стынущих пальцах покрытый инеем самолетный билет, я задыхался от бега.
Дежурный по аэродрому проверил мой билет, подсадил в люк. Летчик задвинул люк, прошел в кабину.
— Воздух!
Я добрался до места, до кресла, не в силах думать ни о чем, не в силах ничего понимать.
Сердце стучало, стучало целых семь часов, пока самолет не оказался внезапно на земле. Якутск.
В Якутском аэропорту мы спали в обнимку с новым моим товарищем соседом по самолету. Нужно было высчитать самый дешевый путь до Москвы хоть у меня путевые документы были до Джамбула, я понимал, что колымские законы вряд ли действуют на Большой земле. Вероятно, можно будет устроиться на работу и на жизнь и не в Джамбуле. У меня еще будет время об этом размыслить.