Когда муж услышал о подобном доводе, он фыркнул, как конь, и сказал:
— Что касается текста в Екклесиасте, пророк задает вопрос, но не ожидает ответа, — так же как Псалмопевец, спрашивая: «Почему еретики так яростно возмущаются и держатся все вместе?» Ответа нет и на это. Но на вопрос из Екклесиаста ответит любой богобоязненный человек: «Я сам могу сказать королю: „Что ты делаешь?“»
Что же касается остального — те, кто должен формировать законы и порядки Англии, до сих пор не сталкивались с подобным необычным случаем, когда король ведет войну против собственного парламента и народа. Но если король посмел это сделать и стал предателем собственного народа, он должен быть провозглашен таковым в глазах всех людей.
Его Величество не признал себя виновным, но его упорство усугубило дело: его сочли признавшимся в том преступлении, в котором его обвиняют. Он продолжал спорить о праве суда, и его увели из зала заседания. В его отсутствии свидетели со всех краев королевства давали показания в отношении его действий во время войны. На третий день короля снова призвали в зал суда и позволили выступить в собственную защиту, но не спорить по поводу того, имеет ли право суд судить его или нет. Но он не стал выступать и попросил позволения поговорить с членами палат лордов и общин до вынесения приговора. Ему отказали в этой просьбе на том основании, что этот разговор только затянет процесс. Кроме того, в новом году палату лордов упразднили, а палата общин или то, что от нее осталось, — примерно одна восьмая прежнего состава, забрала власть в свои руки.
Затем был зачитан приговор. В нем говорилось, что «Вышеупомянутый Карл Стюарт, тиран, предатель, убийца и враг народа будет казнен путем отделения головы от туловища».
Король мог бы что-то сказать, но было уже поздно. По закону он считался мертвым сразу после провозглашения приговора. Ему отказали в последнем слове и увели.
Так судьба Его Величества изменилась роковым образом. Он всего несколько дней назад внимательно проверял, как была подготовлена земля для посадки мускусных дынь в королевском поместье Уимблдон. Муж сказал мне, что эти дыни были редкостью и земля для них была хорошо вскопана и удобрена. По краям дынных грядок должны были расти целебные, пряные травы и редкие цветы. Все это стоило примерно триста фунтов. Его Величество теперь никогда не попробует сладких, спелых дынь и не сможет серебряным ножичком снять бархатистую желто-розовую шкурку с персика, которые он так любил. Король все еще никак не мог поверить, что дела его так серьезны, и оставался в заблуждении, пока его не вывели под конвоем из зала заседаний суда. Солдаты, куря трубку, направляли клубы дыма в его сторону, и офицер не делал им замечания. Такого позора никогда в жизни с ним не случалось, и именно это раскрыло ему глаза на ужас его положения. Он, как и его отец король Яков, не переносил табачного дыма. Король Яков написал книгу, направленную против курения.