Наш дальнейший путь лежал к деревне Карвина, откуда оставляя по левую руку речку Ольшу, мы за трое суток должны были выйти к Освенциму. Маршрут движения был составлен ещё в замке, оставалось только не выбиваться из графика. Однако то, что с лёгкостью удалось прочертить на карте, не увязалось с реальностью путешествия. В Тынце мы угодили в ловушку, заранее подготовленную Конрадом.
Путники, нагнавшие нас в Остраве, опередил наш отряд на два дня. Уж больно датчанам понравились блины, приготовленные женщинами Освенцима. Эти два дня отдыха и стали форой, предоставленной куявцам.
Ицхак без труда нашёл заново отстроенную лавку своего брата. Цахи не только сохранил свои богатства, зарыв деньги и улизнув из города перед штурмом. Он умудрился втереться в доверие к новому князю, ссудить ему тысячу марок и получить подряд на соляные разработки. А посему, поздним вечером, в кремль его пропустили без разговоров.
Конрад принял иудеев с неохотой. Подходил срок выплаты процентов, а серебра катастрофически не хватало. Содержание войска обходилось очень дорого, законный князь Болеслав Стыдливый, сбежавший в своё время из Сецехова упорно искал союзников, угрожая отвоевать Краков. Епископ Прандота, вообще отлучил от церкви. И за что? Подумаешь, курию спалил, да деревеньки церковные пограбил. Так ещё Гнезденский архиепископ Пелка, палки в колёса вставляет, поддержал дружка своего Прандоту, подписавшись под отречением. Родственники жены из Владимира – сами в плачевном состоянии, помощи от них не дождёшься. Экономика после монгольского нашествия трещала по швам, население платившие налоги сократилось на треть. Всё это и вертелось в голове князя, когда в полутёмеую залу, освещаемую несколькими масляными светильниками, зашли просители. Ибо у князя можно только просить.
– Цахи, надеюсь, что просьба твоя будет стоящая, иначе вмиг в темнице окажешься. А там знаешь, что с такими как ты делают?
– Зачем сразу в темницу, Великий Князь? – Иудей склонился так, что поясница хрустнула, – Я с добрыми вестями.
– Выкладывай, раз добрыми. Кто это с тобой?
– Это мой старший брат Ицхак, Великий Князь. Он прибыл только что из Оломоуца. Позволь, он расскажет тебе свою просьбу.
Конрад кивнул, удобнее усаживаясь на медвежьей шкуре, которая принадлежала ещё Лешко Белому. По преданию, медведя, поделившегося своей шубкой, Лешко убил знаменитой краковской рогатиной, с которой он никогда не расставался, так сказать, символом власти.
– Не так давно, возле Кракова проезжал Гюнтер Штауфен. Был он возле Величек … – начал излагать Ицхак, но был резко прерван Конрадом.