В этот момент маленькая дверка, расположенная прямо над циферблатом новых часов распахнулась, оттуда выпрыгнула на редкость уродливая птица и гаркнула:
– Ку-ку!
«Полное ку-ку», – согласилась я с кукушкой.
– Отомрите, милочка, – прокаркала Розалия Львовна. – Немедленно уберите безобразие! – Сказано это было таким тоном, словно безобразие устроила я лично, но спорить в данный момент у меня не было никакого желания.
Похоже, Люся не преувеличивала, описывая веселое семейство. Закончив с уборкой, я застала ее на кухне в обнимку с любимым поллитровым бокалом. Чай в кружке был настолько горячим, что физиономия Людмилы тонула в клубах пара.
– Они там друг друга еще не поубивали? – лениво поинтересовалась она.
– Нет, но уже близки к этому. Слушай, – вспомнила я о вчерашних планах, – а кто жил до меня в комнате?
– Сонька жила, – ответила Люся, не задумываясь. – Бывшая повариха. – Девушка отхлебнула чай и с любопытством проследила за тем, как я достаю из кухонного шкафчика заранее спрятанный фотоальбом. – Это чего это? Дай посмотреть.
Я передала находку.
– Ой, глянь-ка! Сонька! Где взяла?
– В своей комнате. Наверное, она забыла, – ответила я осторожно.
– Это на нее похоже. Такая растеряха была. Вечно суп пересаливала.
– Так ее за это уволили?
– Не! Она сама свалила. Собрала вещички и тю-тю. – Люся рассмеялась, что-то вспомнив. – Я пришла как раз к завтраку – опоздала чуток – а они за пустым столом сидят и рожи вытянутые. Сонька, говорят, уволилась.
– То есть, с Соней все в порядке? – спросила я с облегчением.
– А что ей сделается? – искренне удивилась Люся.
– Ты с ней общалась?
– Когда в доме работала – да, а после увольнения не довелось. Подругами мы не были. Так, сплетничали, кости хозяевам перемывали.
– Так почему ты уверена, что у нее все хорошо?
Люся наморщила лоб:
– А чего? Ты на что намекаешь?
– Да ни на что, – отмахнулась я, но горничная отчего-то занервничала. Неожиданно вспомнив о своих обязанностях, Люся с сожалением отставила в сторону кружку с недопитым чаем и проворно слиняла из кухни, оставив меня в глубоких сомнениях.
С одной стороны, у меня не было оснований не доверять Люсиным словам. Любопытная вездесущая горничная наверняка проведала бы, случись с Соней что-то плохое, но, с другой стороны, она признала, что ничего не знает о сегодняшней судьбе бывшей кухарки. К тому же, я не успела спросить Люсю о незнакомой девочке, случайно попавшей в кадр. Неизвестно почему эта малышка меня беспокоила.
Словно в ответ на мои мысли из глубины донесся отчаянный вскрик другой девочки. Слов было не разобрать, но в Наташином голосе слышались боль и обида. Она с кем-то ссорилась.