Мелин шел по коридору, и гвардейцы, стоявшие в карауле, бодро отдавали юноше честь. Надо сказать, что почти каждый из них знавал короля Лавра в молодости, воевал под его знаменем, и теперь без труда примечал в лице кронпринца черты своего правителя.
— Здорово, здорово, — все шептал на ухо другу Ларик. — Кем мы были? А кем стали?
— Братец, да тебе роскошная жизнь, как крепкое вино, в голову ударила, — заметил Мелин, снисходительно улыбаясь и слегка завидуя: хотелось бы и ему вот так восхищаться произошедшими переменами, но почему-то не получалось.
В дворцовом парке, куда вышли друзья, было прохладно, ветер-хулиган ворошил опавшую листву и трепал ветки деревьев, лишая их последнего убора. Но дышалось легко, поэтому Мелин втянул в грудь побольше этого свежего осеннего воздуха и улыбнулся от удовольствия: здешний ветер и ветер Илидола пахли, оказывается, одинаково — октябрьским увяданием.
— Вот видишь, — довольно протянул Ларик, отмечая улучшения на лице приятеля. — А ты зашился в своих комнатах, как медведь в берлогу на зиму. Нехорошо.
— Согласен, — кивнул кронпринц. — А там, — он кивнул в глубину парка, в сторону высоких кипарисов, из-за стройности и одинаковости похожих на солдат, — судя по мелодичным голосам и смеху, некие барышни в жмурки и играют?
— Ага! — расхохотался Ларик и сам себя по коленке ударил. — Интересно стало?
— Да-да-да! Хочу посмотреть, насколько хороши девушки, призванные украшать королевский двор, — в тон ему ответил Мелин. — Как думаешь, они лучше илидольских цветочниц и белошвеек?
Ларик вновь засмеялся:
— О белошвейках не скажу, но вот с мясниковыми дочками и королевам тяжко соперничать!
— Что ж, посмотрим, — подмигнул приятелю разрумянившийся кронпринц. — Только торжественного выхода мне не надо. Явимся скромно, без фанфар и барабанов.
— Как пожелаете, ваша милость, — кивнул Ларик, шутливо кланяясь наследнику лагаронского престола.
Глава седьмая
Молодые люди, словно резвые жеребчики, сорвались с места, чтобы быстрее попасть туда, где им желалось оказаться. Мелин, более легкий и быстрый, первым достиг кипарисовой изгороди. Остановился и осторожно выглянул из-за кустов, не желая быть обнаруженным раньше времени.
За душистыми деревьями находилась большая, залитая солнцем поляна. Ее изумрудную траву украшала россыпь красных листьев, облетевших с соседних кленов и ясеней, и на этом великолепном осеннем ковре прекрасно смотрелись белоснежные мраморные скамейки и большая статуя тонконогого, крылатого коня. А еще замечательно вписывалась в пейзаж шумная, веселая, пестрая стайка девушек. У одной, невысокой и пухленькой, в розовом наряде из длинной юбки и просторного жакета с высоким объемным воротником, были завязаны глаза, и она, растопырив руки с короткими и толстыми, как у ребенка, пальчиками, пыталась ловить подруг. Те звенели в мелодичный серебряный колокольчик, украшенный зеленой лентой, перебрасывали его друг дружке, смеялись, бросаясь врассыпную, или тонко визжали, когда водила оказывалась слишком близко. Через пару минут розовая барышня поймала одну из хохотушек и, радостная, повязала ей платок на глаза, раскрутила и толкнула в середину поляны. Опять пошло веселье, опять замелькал, зазвенел серебряный колокольчик.