Мелин и улыбался, и вздыхал, вспоминая многое из того, что показал-рассказал ему Илидол. Улочки города, по которым он сейчас неспешно ехал, возвращали ему память, лоскуток за лоскутком.
'Помнишь ли? — беседовал он сам с собой, скользя взглядом по заснеженным заборам, домам и палисадникам. — Вот здесь тебе, еще мальчишке, булочник уши надрал за то, что ты стоял у прилавков и втихую дырявил пальцем его караваи. А за что дырявил? За то, что он тебе кекса пожалел. Кекс две монетки стоил, а ты торговал за одну. Булочник отказал, а ты мстить стал — товар его портил. Как уши? Вспомнили? — усмехнулся, перебежал глазами на убеленный, заснувший под зимним убором из сугробов, сквер. — Здесь ты с парнями из Кривого двора подрался. За что? За то, что один из них тебе на башмак плюнул. Плюнул и заржал, как конь. А ты ему — в нос. Он за кусты опрокинулся. Его дружки на подмогу налетели. Сколько их было? А, трое на одного…
Заныло вдруг у Мелина в груди. Да не у лорда Мелина — у Пека-Рифмача из дома 'Тумачино'. Так ноет, наверно, тогда, когда после долгого пути приезжаешь в родной дом, где каждая мелочь рождает воспоминания о прошлом, в котором много светлого и доброго.
'Раньше ты бегал по этим улицам, и любой пихнуть тебя мог, и сам ты толкался… а теперь? Посмотри: едешь важно и неспешно, и все встречные-поперечные тебе кланяются… и что лучше? То, что было, или то, что есть?..
Кланялись мужчины, приподнимая шляпы и сдергивая капюшоны: они угадывали во всаднике в добротной одежде, при длинном мече и на красивой породистой лошади знатного господина. Кланялись женщины, спешащие куда-то по делам с корзинами или узлами в руках. И в каждой, особенно в тонких и невысоких фигурках, Мелин невольно видел Нину. Как же она много заняла места в его голове. И в сердце…
Вот и Золотой тупик.
Юноша осмотрелся и заметил: дворники у мастера Филиаса как раньше были славными, так и теперь не плошали. Вся улица здесь была почищена от снега так, что оголилась брусчатка. Оно и понятно — к дверям лавки ювелира важные покупатели частенько прибывают. Надо, чтоб им удобно было пройти-проехать.
Рядом с дверями в лавку стоял высокий, широкоплечий малый — охранник — в белой овчинной куртке, аккуратной круглой шапке. Он, румяный, белозубо, приветливо улыбался Мелину: тоже безошибочно угадал в юноше богатого господина. Над головой парня, на изящно выгнутом крюке, болталась забавная ветряная игрушка — кованный подвес с бронзовыми колокольцами. Они нежно звенели — их тревожили порывы резкие порывы зимнего ветра. Этот подвес был тут для зазывания клиентов и для приманивания в дом ювелира звонкой монеты.