Конники спешились, ступили ближе, и юноша выругался и опять выхватил меч, готовясь драться с ними всеми сразу.
Первый подошедший рыцарь, видя, как агрессивно настроен беглец, выставил перед собой руки, показывая, что они пусты, и он не собирается атаковать. Потом и вовсе скинул шапку с головы, вежливо поклонился и сказал:
— Ваша милость, выслушайте меня.
— Не хочу вас слушать. Дайте мне пройти! — выкрикнул Пек.
— Ваша милость, если я сделаю то, о чем вы просите, завтра по моей шее ударит меч палача, — признался рыцарь. — Я выполняю приказ короля. И вам ничего не угрожает. И я прошу вас: выслушайте…
Пек опустил руку с мечом и зло выдохнул: теперь он был вынужден действовать не по своему желанию, а подчиняясь чужим правилам.
Воин опять поклонился, понимая, что ему дадено разрешение говорить дальше:
— Я — барон Валер, рыцарь короля. Его величество желает встретиться с вами, а мы посланы разыскать и проводить вас к нему. Извольте, — и он подвел юноше своего коня, приготовился держать стремя.
— Что ж, — забормотал, наскоро соображая, Пек, — что ж… Хорошо, я поеду, я встречусь с королем. Но я совершенно не понимаю, зачем все это и почему…
— Я тоже многого не понимаю, ваша милость, — опять вежливо поклонился барон, — например, почему я должен обращаться с вами, как с благородным господином, и почему вы столь резво пытались бежать от нас…
Пек-Рифмач скрипнул зубами. Все верно: он повел себя, как дурак. С самого начала не стоило укрываться в доме Германа. Нужно было сразу, любым возможным способом бежать из города, а потом — и из страны… А когда вскрылось его убежище на Тихой улице, уже совсем глупой была попытка дать оттуда деру.
Оставалось лишь это: вставить ногу в предложенное стремя и вознестись в седло, на мощную спину рыцарского коня, храпящего и пляшущего от нетерпения.
— Ваша милость, возьмите, — Валер протянул юноше свой плащ, короткий, но из теплой мягкой шерсти и с длинными рукавами. — Нынче холодно, а вы в одной рубашке. К тому же вымокли, по лужам прыгая. Так и простыть недолго.
Надо сказать, этот жест заботы и тихий голос барона, чем-то похожий на голос Германа, немного успокоили юношу. С удовольствием укутавшись в плащ, он перестал дрожать и расслабил уставшие от бега и напряжения мышцы, и лицо его разгладилось.
'Пусть уж я теперь, ькак щепка в весеннем ручье, несусь, сам не знаю, куда… — пришла ленивая мысль, не лишенная мудрости применительно к его настоящему положению…
Нашел меня мой враг.
Ну что ж, пусть будет так…
— прошептал Пек-Рифмач.
Так оно часто бывает, когда отчаяние налетает со всех сторон, как безжалостный февральский ветер; когда не видно ни одного выхода из бед, что хлынули, подобно весеннему разливу, и затопили ледяной шурпою жизнь, все ее уголки. Так бывает — вместе с несчастьями наползает равнодушие и холод, и словно со стороны себя видишь и не хочешь более принимать участия в собственной судьбе. Иногда это губит, иногда — спасает: не даёт сердцу разорваться, душе — пропасть во мраке, а голове — потерять разум…