Ночью сон тоже обходил меня стороной. А тут еще, как назло, хозяин дома совсем забыл об учителе своего сына, перестав зазывать по вечерам в свою светелку. С одной стороны, даже хорошо – никто не отвлекает от предвкушения долгожданной встречи, но с другой – плохо, потому что никто не отвлекает и не помогает скоротать мучительно тянущиеся для меня вечерние часы. Словом, как ни крути, но у каждой медали имеется своя оборотная сторона, как мудро заметил один зять, которому пришлось раскошеливаться на похороны тещи.
С четверга время пошло быстрее, поскольку я спохватился, что у меня нет парадно-выходного костюма и вообще ничего сменного, кроме штанов от камуфляжа, которые были бесполезны и бережно хранились мною исключительно как память о двадцать первом столетии. Тот наряд, в котором я занимал деньги, был еще ничего, но, во-первых, все-таки поношенный, а во-вторых, многочисленные трапезы не прошли даром. Увы, но некоторые пятна застирать портомоям не удалось, а химчистки, увы, не имелось.
Ицхак, к которому я примчался с требованием срочно меня приодеть, выглядел, как ни удивительно, еще более печальным, чем в нашу предыдущую встречу, хотя свежие новости, казалось бы, наоборот, должны были его развеселить, поскольку он через знакомых купцов узнал, что согласно царскому повелению дьяк приказа Большого прихода Иван Булгаков-Коренев препровожден на Пыточный двор. Что да как – тишина, но Ицхак совершенно справедливо полагал, что две тысячи рублей и еще пятьсот сверху отдавать этому финансисту ему уже не придется.
– Итого чистого дохода уже четыре тысячи рублей, из коих тебе причитается восемьсот,- деловито подбил он текущий баланс. И ни тени улыбки на лице – даже странно.
Я прикинул в уме. Выходило, что помимо Булгакова-Коренева загребли еще кого-то, а скорее всего – нескольких. Хотел было спросить, кого именно, но не стал. Какая, в конце концов, разница. Главное, что летописи не лгали и знаменитые покаянные синодики Ивана Грозного тоже.
К тому же у меня имелись дела поважнее, и я попросил немедленно выдать мне на новый наряд двести рублей в счет моих будущих доходов. Ицхак поначалу заартачился, пытаясь остудить мой пыл тем, что большинство заимодавцев, включая самого главного – Фуникова-Карцева,- еще на свободе, и получится, что если я сейчас растрачу весь свой относительный доход, то покрывать возможные издержки придется ему одному, а это несправедливо.
– Издержек не будет,- твердо сказал я, размышляя, не рассказать ли ему для вдохновения о своем видении, которое якобы посетило меня в третий раз – авось подобреет.