– Понятия не имею, – мрачно ответила Санни, – я только знала, что не могу позволить случиться этому вновь.
– Вновь?
Проклятье! Она собирается рассказать ему о Чикаго?
– В прошлом месяце в чикагском аэропорту какой-то зеленоволосый кретин вырвал у меня из рук портфель, – она стукнула рукой по сиденью. – Такое со мной случилось впервые за все годы моей работы, и, если бы всего лишь месяц спустя это произошло бы снова, меня бы уволили. Черт, я бы сама себя уволила, будь я начальником.
– Вы не поймали того парня в Чикаго?
– Нет. Я находилась в пункте выдачи багажа, когда он схватил мой портфель, пулей пролетел через двери и убежал.
– А служба безопасности? Они не поймали его?
Она посмотрела на него поверх своих не по размеру больших солнцезащитных очков.
– Вы, наверное, шутите?
Ченс рассмеялся.
– Полагаю, что так.
– Потеря еще одного портфеля стала бы катастрофой, по крайней мере, для меня. Да и для компании это тоже было бы плохо.
– Вам известно, что именно находится в портфеле?
– Нет, и я не желаю этого знать. Это не имеет значения. Возможно, кто-то посылает батон салями своему умирающему дяде Фреду, или же там могут находиться бриллианты на миллиард долларов, – не то чтобы я полагала, что кто-то будет пересылать бриллианты, используя для этого курьерскую службу доставки… Но вы поняли, что я имела в виду.
– Что произошло, когда вы не сумели сохранить тот портфель в Чикаго?
– Компания, где я работаю, потеряла много денег, но, скорее всего, их возместили по страховке. Клиент, вероятно, больше никогда не обратится в нашу компанию и никому нас не порекомендует.
– А вас как-то наказали?
Он знал, что ничего подобного не произошло.
– Нет. Но я бы чувствовала себя лучше, если они хотя бы оштрафовали меня.
«Черт, она настоящий профессионал», – с восхищением подумал Ченс. Или это, или же она говорила правду, а значит, не имела никакого отношения к несчастному случаю в аэропорту Чикаго. Это возможно, но маловероятно. Не важно, имела она какое-либо отношение к утрате того портфеля или нет, Ченс был признателен судьбе за то, что это произошло, в противном случае Санни никогда бы не попала в поле его зрения и он не получил бы эту ниточку, ведущую к Криспину Хойеру.
Ченс не считал Санни невиновной. По его мнению, она увязла во всем этом, как говорится, «по уши». Она оказалась лучшей актрисой, чем он ожидал. Она явно заслуживала Оскара, играя так хорошо. Он вполне мог бы поверить, что Санни ничего не знает о своем отце, если бы не эта ее таинственная сумка и обманчивая сила. Ченс привык складывать в единую картинку, казалось бы, незначительные детали, а его жизненный опыт сделал его вдвойне циничным. Люди в большей степени хотели, чтобы им верили, чем являлись по-настоящему честными. Лучше всего притворство удавалось тем, кому приходилось много всего скрывать. Ченс это хорошо знал – ведь он и сам был экспертом по сокрытию черных тайн своей души.