Хоронили его, как нищего, и у Сары не было даже адреса его родного дома, чтобы известить родных о его кончине. Гордость и преданность отцу не позволили ей навести справки о семье; она позволила городку, его обитателям и Барвеллам, а также всем, кого это могло занимать, считать, что и семья, и его происхождение, которым он хвастал, были просто еще одной выдумкой. Она сама отрицала, что ей что-то о них известно.
На следующий день после похорон она попыталась оценить ситуацию. Денег не было совсем: все, что ей удалось получить от продажи имущества, должно было пойти на уплату долгов. Она сомневалась, что ей достанет денег заплатить за дилижанс до Лондона. А что будет по приезде туда? Снова идти в какое-то модное ателье или гнуть спину под пятой у кухарки в чьей-нибудь кухне? Она вспомнила мир, в котором жила до Рая, — мрачную безнадежность, с которой пыталась чего-то добиться без денег или влиятельных друзей.
Эти воспоминания так напугали ее, что она решила обратиться к единственному человеку, который, она знала; сможет ей помочь.
Она надела свое лучшее платье — то, что Себастьян купил ей, когда ему захотелось шикануть, и за которое он, вполне возможно, не заплатил, и с сожалением заметила, что ее потрепанный плащ почти полностью скрывает его. До поместья сэра Джеффри Уотсона было три мили ходьбы, да еще целая миля до самого дома, но она прошла этот путь даже не заметив, так как всю дорогу репетировала, что ему скажет. По прибытии ее заставили целый час ждать в прихожей, а затем провели в контору, в которой вершились дела по управлению поместьем.
Хотя день был все еще теплым, тучный баронет сидел перед пылающим камином, а перед ним лежала кипа бумаг. Он пристально смотрел на нее минуту, а затем указал ей на низенькую скамеечку перед собой.
— Садитесь, барышня, садитесь.
Она повиновалась, чувствуя, как ее щеки обжигает пылающий огонь.
Сэр Джеффри уложил свои полные руки на объемистом животе. Сара по этому жесту поняла, что он поведет разговор так, как захочется ему, а не так, как она предполагала. Она ждала, чтобы он заговорил.
— Мне рассказывали в Брэмфильде о вашем отце, — сказал он. — Думаю, что денег он вам не оставил, не так ли?
Она отрицательно качнула головой. Не было смысла отрицать то, что было известно всему городу.
— Мой отец много болел, сэр Джеффри. Он не мог бы скопить денег.
Баронет расхохотался.
— Пьянством денег не накопишь! — Он выставил вперед огромную перебинтованную ногу. — А когда меня крутит подагра, я сознаю и другие его последствия!
Затем, заметив выражение ее лица, он смягчился.