— Петр Савельевич, заварка имеется?
— Что?
— Чай у тебя есть, спрашиваю? Давай, давай… — Он взял жестяную коробку, половину содержимого ссыпал в котелок, залил крутым кипятком и, пошарив глазами вокруг, накрыл котелок ватником.
— Люблю чайком побаловаться. Особый рецепт знаю. Аромат, что в саду по весне. Попробуешь, — еще попросишь… Разыскали?
— У Бухарцева.
— Поведение?
— Пока безупречное.
— То-то и оно… Зря спешишь. Спешить-смешить-грешить. Чувствуешь, какие скверные рифмы к этому словцу подбираются? Я все же тебе налью, — Силин достал с кухонной полки эмалированные кружки, наполнил их густым пахучим чаем. — Нектар! — отхлебнул глоток и отодвинул кружку. — Взвесим-ка сызнова догадки, подозрения.
— Некогда взвешивать.
— Время терпит. А дополнительный анализ не повредит, — Силин говорил спокойно, словно не улавливал в голосе Соколова ноток нетерпения и раздражения. — Садись. Пей чай и слушай. Вот так… Факты кажутся мне шаткими. Тот наглец был ловкач. Он несколько лет подряд счастливо избегал с нами встреч. Вспомни, как мы прижали его в Подкручье? Будто медведя в берлоге обложили, а он ушел.
— Помню, — майор потянулся к кружке. — Цирковой трюк: по проводам улизнул…
— Про высоту, про высоту не забывай… С крыши пятиэтажного дома. На такое мог решиться человек завидной храбрости и ловкости.
— Значит? — Соколов отодвинул кружку. — Лучше предупредить заболевание, чем занедужить…
— Э-э-э… — Силин с некоторым удивлением взглянул на Соколова. — Нервы! Знаешь, что ответил мне когда-то на подобную философию один всеми уважаемый чекист? Он поставил мне контрвопрос: “Ну, а что скажешь ты, Павел Федорович Силин, если тебе под видом предупреждения болезни прооперируют здоровое сердце?” В храбрости Сальского я не сомневаюсь. А вот, что касаемо воздушной акробатики… Сколько проводов было на том доме, в Падкручье?
— Три.
— Память у тебя преотличная! — полковник навалился грудью на стол и, постукивая пальцами по стеклянной пепельнице-рыбе, проговорил, пристально вглядываясь в лицо майора. — Проштудируем заново биографию “героя”. В дебри забираться не станем. Отправная точка — полк “Бранденбург-800”. В первые же дни войны наш “подопечный”, хорошо знакомый нам по довоенным гастролям, вновь попал в Советский Союз именно в составе этого полка.
— Так.
— Население близлежащих сел и деревень ликвидировало десант, но трем-четырем десантникам, как ты помнишь, удалось скрыться. Одним из этих удачников был он. Мы напали на его след, попетляли вместе с ним по глубоким тылам и потеряли в прифронтовой полосе. Так я говорю?