— Помнишь студня? — Кира поморщилась. — Неприятный враг, да? Но бывает еще хуже. Они не всегда переваривают людей без остатка, иногда что-то замыкает, и вместо пиршества эти зеленые кляксы вдруг начинают формировать странную тварь, очередной радиоактивный кошмар. Получается своего рода симбиоз — выглядит так, что на ночь лучше не смотреть. Человеческий скелет, немного мяса и кожи, обтянутые прозрачной зеленоватой слизью.
— Брр…
— Говорят, что с мозгами у одержимых совсем плохо. Спорить не буду — в бою они ведут себя не слишком разумно.
— Ты с ними дрался?! — Похоже, я вырос в ее глазах минимум вдвое.
— А как же. Там редкие мутантные цветы на каждом шагу: камеломка, гнилоцинт, «последний вздох». Да и сами твари недопереваренные — лакомая добыча для сталкера, ведь частями одержимых кормят боевые породы крашеров. В общем, не так страшен стич, как его малютка, — не так уж они и опасны. С большого расстояния закидывают камнями, на которые плюют или капают слизью с тела: можно прожечь кожу и даже отравиться. В ближнем бою воюют как стичи — руками. Сильны гады, этого не отнимешь. Могут так отоварить, что рука или нога отнимется. Но двигаются медленно, и подстрелить их совсем не сложно. Правда, пулей или ножом не возьмешь, неуязвимы они, почти как студень-прародитель… Ну, ты помнишь. Но лазеркой или гранатами с горючей смесью валятся на ура. Но тебе, — я сделал страшное лицо, — лучше с ним не встречаться.
— Это почему еще?
— Они псиоников очень любят, особенно неопытных. Одержимые без проблем выкачивают у них пси-резерв, да не просто так, а для того, чтобы залечивать раны и регенерировать поврежденные конечности.
— А я близко не подойду.
— Ну и молодец. Только помни, что на смерти одержимого бой может не закончиться — студень иногда покидает погибшего носителя. И если он захочет познакомиться с тобой лично… Раз — и съест.
Кира пыталась протестовать, говорила, что она, мол, пожжет всех студней, какие есть. Что знает теперь, как с ними бороться… Но я не стал слушать.
— Хватит. Надо идти. Мы и так уже слишком долго здесь светимся.
Она обиженно замолчала, но спорить не стала. Понимала, наверное, что я прав.
И что характерно, она так и не спросила меня, в какой стороне Вавилон.
С глаз долой — из сердца вон? Если б все так просто… Ты будешь долго пытаться забыть свой прежний дом, девочка, только он еще не раз напомнит о себе.
Еще через два перехода унылый коричневатый такыр сменился зеленью. Не сразу, конечно, — сначала то тут то там появлялись редкие островки пожухлой, а то и вовсе высохшей травы. Потом ростки начали понемногу зеленеть, сухая паутина глиняных чешуек уступила место еще такой же сухой, но все же настоящей почве.