Кира подняла с земли фонарь, побежала за мной. Догнала — что было не трудно, — ухватила за руку и спросила:
— Мы… к ним идем? Да?
— Если хочешь, можешь не ходить. Надо похоронить убитых. Собрать оружие, снаряжение — все, что можно продать. Я один справлюсь.
— Нет, — сказала она твердо, — я буду помогать.
Провозились мы долго, часа три, наверное. Первым делом двумя старательскими кирками вырыли могилы для погибших. Обливаясь потом, перетащили всех шестерых — я со своей ногой ковылял еле-еле, поэтому большая часть работы пришлась на долю Киры.
Она не скулила. Хотя и побледнела до синевы — смотреть страшно. Раньше ей точно не доводилось носить на руках мертвецов.
Завалили могилы землей, а Кира, стирая руки в кровь, натаскала по моему совету камней поверх насыпных холмиков. Чтоб не разрыли динго.
А пока она возилась с ними, я взял кирку и снова врубился в землю, шагах в ста от последнего пристанища шахтеров. Нога мне почти не мешала, разве что напоминала иногда непривычной тяжестью: эй там, наверху, ты не забыл, что во мне пуля сидит?
Закончив свою работу, Кира подошла ко мне.
— А это зачем? Тех… ну, других… хоронить?
«Мародеров не хоронят, девочка».
— Они этого не заслужили.
— Почему? Потому что воры, да?
— Нет, не поэтому. Корсары — тоже воры и грабители, но их хоронят, и причем с почестями. Те же рейнджеры и сталкеры, которые бьются с ними до последнего. Потому что корсары враги, а врага можно уважать. Особенно сильного и умелого.
Я с ненавистью рубил землю. Кира молча ждала продолжения.
— А эти, они шакалы. Стервятники. Трупоеды. Зачем оставлять о них хоть какую-то память?
Она не возражала. Видимо, этот негласный закон пустошей не вступил в противоречие с ее этикой. Но любопытство не давало покоя.
— Зачем же тогда яма?
— Старательский груз закопаем. Помоги дотащить.
Странно, но она ничего не сказала, а я уже ждал очередных обвинений в мародерстве. Нет, Кира без лишних слов взялась за ближайший мешок. Пока мы пыхтели, подтягивая груз к яме, я объяснял:
— У старателей есть нечто вроде законов чести — Кодекс Шахт. Он хоть и неофициальный, но действенный, за исполнением следит не столько охрана, сколько людская молва. Нарушившему закон под землю лучше не спускаться. А если доведется мастеру оступиться — ему и подавно больше веры не будет.
— Правильно! — Кира на минуту остановилась, вытерла пот, устало привалилась к мешку.
— Не думай, что все так радужно. Подонки есть везде. Но я знаю в Оазисе одного настоящего, — я выделил голосом, — мастера. Мы скажем ему, где лежит груз погибших сегодня парней. Он пошлет своих, товар откопают и доставят в город. Если не найдут наследников — продадут, а деньги положат в фонд помощи. На пенсии семьям тех, кто так и не вышел из шахты, на оружие и снаряжение для новичков.