Она увидела меня, разулыбалась… и тут же отвернулась с самым независимым видом. Мол, совсем я тебя и не ждала.
Зачем эта игра, девочка? Через два, максимум три дня мы расстанемся и вряд ли когда-либо увидимся еще раз.
— Я тут узнал кое-что…
— Никто не может меня проводить, да? — не поднимая взгляда, спросила она.
— С чего ты взяла?
— Ну, я привыкла. Мне все время что-то или кто-то мешает. Будто не хочет, чтобы я дошла до Москвы. Да я тебе говорила уже.
Ну вот, опять та же песня. Прямо кому-то делать нечего, как за необученной пси гоняться.
— Не волнуйся, в этот раз не так все и плохо. До Оазис-портала нам с тобой по пути. И мне никто и ничто не может помешать тебя проводить.
Кира расцвела. Но из чувства противоречия не могла мне не попенять:
— А почему раньше не сказал?
— Потому что не знал, Кир. Я только сейчас выяснил.
— И ты — тоже в Москву? Да?
Она ждала, что я отвечу «да». Мне бы тоже этого очень хотелось — просто для того, чтобы перепуганной девчонке, трижды за неделю побывавшей в кровавой мясорубке, больше не нужно было ничего бояться.
Но я сказал правду:
— Нет, Кир, только до портала. Потом мне в другую сторону. Внутри портала тебя никто не тронет, а на той стороне — рейнджерский лагерь. Я выручил немного денег за мародерское барахло, часть скинул на карточку. Вот, держи.
Она взяла протянутую кредитку и с видом полнейшего безразличия сунула в карман. Пластиковый край зацепился за молнию, карточка выскользнула из рук и упала на землю. Нагнувшись за ней, Кира будто бы случайно перевернула чип рабочей стороной, активировала расчетчик. На индикаторе баланса высветились цифры.
Демонстрация независимости. Мне все равно, мол, сколько ты насчитал. Не волнует.
А на самом деле страсть как хочется посмотреть. Любопытство — страшная сила.
Я вздохнул.
Кира выпрямилась, спрятала карточку, посмотрела на меня:
— Спасибо.
— Там полсотни меди, на портал хватит, и рейнджерам будет что заплатить. Плюс на еду чуть— чуть, мало ли — вдруг придется задержаться.
Ей явно хотелось сказать что-то еще, кроме «спасибо». Может, еще раз попросить проводить ее. А может, обвинить в черствости. Глаза у нее были такие… в общем, странные. Но она всего лишь спросила:
— У тебя, наверное, еще много дел в городе. Скажи, когда выходим, я подожду здесь.
— Да нет, — ответил я. — У меня все. Можем идти прямо сейчас.
Уверен, Кире не терпелось съязвить: мол, не только у Андреев могут быть важные дела в городе. И она свои еще не закончила. Но, поскольку ничего подходящего придумать так и не удалось, пришлось признаться: