Ее черты я тоже видела отчетливей. Уши — маленькие, не проколотые. Губы — теперь я видела, что ярко-розовые они не от природы, а от грима. Зубы — молочно-белые; глаза — шоколадно-коричневые, как волосы.
Номер длился, как мне показалось, одно мгновение — оттого, что я знала, чего ожидать, а также не столько слушала, сколько рассматривала певицу. Ее снова вызывали на бис — два раза, и под конец она, как и прежде, исполнила чувствительную балладу и бросила в зал розу. На этот раз я разглядела, кто ее поймал: девушка в третьем ряду, в соломенной шляпе с перьями и желтом атласном платье с вырезом и короткими рукавами. И эту хорошенькую девушку, совершенно незнакомую, я в ту минуту готова была возненавидеть!
Я перевела взгляд на Китти Батлер. Подняв свой цилиндр, она проделывала заключительный приветственный взмах. Заметь меня, подумала я. Заметь! По совету мужа телепатки я выписала эти слова в голове алыми буквами и раскаленными, пылающими направила прямо в лоб певице. Заметь меня!
Она обернулась. Сверкнула глазами в мою сторону — заметить только, что ложа, вчера пустая, теперь занята, — потом нырнула под опускающийся темно-красный занавес и исчезла.
Трикки потушил свечу.
*
— Ну что, — начала Элис, когда я вошла в зал (в нашей квартире, а не в устричном ресторане на нижнем этаже), — как выступала сегодня Китти Батлер?
— Небось точно так же, как в прошлый раз, — предположил отец.
— Ничего подобного, — ответила я, стягивая перчатки. — Еще лучше.
— Ну и ну! Если так пойдет дальше, какова же она будет в субботу!
Элис глядела на меня, губы ее подрагивали.
— Хватит терпения дождаться субботы, Нэнси?
— Хватит, — отвечала я нарочито безразлично, — только зачем? — Я повернулась к матушке, которая шила, сидя у пустого камина. — Ты ведь не будешь против, если я завтра снова поеду в «Варьете»?
— Снова? — изумленно повторили все домашние. Я смотрела только на матушку. Она подняла голову и взглянула на меня озадаченно и чуть хмуро.
— Почему бы и нет, — протянула она. — Но право, Нэнси, проделать такую дорогу ради одного-единственного номера… К тому же в одиночку. А не может ли Фред тебя проводить?
Кто мне меньше всего был нужен при следующей встрече с Китти Батлер, так это Фред. Я возразила:
— О, его на такое представление никаким арканом не затянешь! Нет, поеду одна.
Я произнесла это твердо, словно ежевечернее посещение «Варьете» было тяжелой обязанностью, которую я из великодушия старалась исполнять безропотно, никого не беспокоя.
Повторно наступило неловкое молчание. Наконец отец проговорил: