Оказалось, Флоренс с завтрака ничего не ела; я отправилась в киоск — купить ей пакетик улиток и чашку имбирного пива. Вернувшись, я застала рядом с ней Ральфа: бледный, как никогда, он все так же оттягивал воротничок. Сидячие места в палатке были заняты, часть слушателей стояли. Было жарко и душно, ораторов слушали невнимательно, раздражались. Один из них высказал непопулярную точку зрения, и его зашикали.
— На тебя шикать не станут, Ральф, — заверила я, но при виде его несчастного лица оставила ребенка с Флоренс, взяла Ральфа за руку и вывела на свежий воздух. — Пошли, пошли, покурим. Нельзя выдавать слушателям, что ты нервничаешь.
Мы остановились у полотнища палатки; двое знакомых с фабрики Ральфа, проходя мимо, помахали нам рукой, я зажгла две сигареты. Ральф взял сигарету трясущейся рукой, едва не уронил, улыбнулся и проговорил извиняющимся тоном:
— Я, должно быть, выгляжу дурак дураком.
— Ничего подобного! Помню, я в первый раз боялась ничуть не меньше. Я думала, меня стошнит.
— Я тоже только что думал, меня стошнит.
— Так все думают, и никого не тошнит.
Я немного слукавила: мне часто случалось видеть, как нервные артисты склонялись за кулисами над тазиками и пожарными ведрами, но Ральфу я, разумеется, об этом не стала рассказывать.
— Приходилось ли тебе хоть раз, Нэнс, выступать перед буйной публикой? — спросил Ральф.
— Что? В одном зале — «Диконз» в Излингтоне — перед нами выступал один незадачливый комик, так несколько парней выскочили на сцену и перевернули его вниз головой над рампой — пытались поджечь ему волосы.
Ральф замигал и поспешно оглянулся, словно желая убедиться, что в палатке нет открытого огня, которым могла бы воспользоваться недоброжелательная публика. Скосился на свою сигарету, поморщился и выбросил ее.
— Если я тебе не нужен, — сказал он, — я бы пошел в сторонку — еще разок повторить речь.
Я не успела раскрыть рта, как он улизнул, оставив меня курить в одиночестве.
Я не имела ничего против, потому что снаружи было лучше, чем в палатке. С сигаретой в зубах я скрестила руки на груди и осторожно прислонилась к полотнищу. Закрыв глаза, я подставила лицо под солнечные лучи, потом выбросила окурок и зевнула.
И тут рядом раздался женский голос, заставивший меня вздрогнуть.
— Вот уж кого никак не ожидала встретить на рабочем митинге, так это Нэнси Кинг.
Я открыла глаза, выронила сигарету, обернулась к женщине и вскрикнула:
— Зена! Ой! Ты ли это?
Это и вправду была Зена: пополневшая и еще больше похорошевшая, в алом пальто, на запястье браслет с амулетами.
— Зена! — повторила я. — Ох! Как я рада тебя видеть.