Газ я выключила, но оставила для Китти горящую свечу. Я знала, что, если повернусь и открою глаза, то увижу ее без покровов, если не считать теней и янтарного отсвета свечи.
Но я не обернулась, и вскоре вновь послышалось шуршанье: это значило, что она надевает ночную рубашку. Свет погас, кровать скрипнула и дрогнула; Китти лежала рядом со мной, пышущая теплом и ужасно реальная.
Она вздохнула. Ощутив на шее дуновение, я поняла, что она на меня смотрит. Она дохнула еще раз и еще и наконец шепнула:
— Ты спишь?
— Нет, — отозвалась я, не в силах дольше притворяться.
Я перекатилась на спину. От этого мы оказались еще ближе друг к другу (кровать была на редкость узкая), и я поспешно сдвинулась влево, к самому краю. Теперь ее дыхание, сделавшееся еще теплее, овевало мою щеку.
Она спросила:
— Ты скучаешь по дому, по Элис?
Я мотнула головой.
— Ни чуточки?
— Ну…
Я почувствовала, что она улыбнулась. Очень осторожно и в то же время непринужденно она за запястье вытянула из-под одеяла мою руку и, нырнув под нее, прижалась виском к моей ключице; моя рука в конечном счете оказалась у нее на шее. Свесившуюся ладонь она обхватила и не выпускала. Ее щека обжигала мою плоскую грудь, как раскаленный утюг.
— Как у тебя колотится сердце! — произнесла она, и от этого, конечно, оно припустило еще быстрее. Китти еще раз вздохнула (выдох пришелся в вырез моей рубашки, и я ощутила его голой кожей) и продолжила: — Как часто я лежала в убогой комнатушке у миссис Пью и представляла, как вы с Элис засыпаете в вашей постели на берегу. Как это было, как сейчас?
Я не ответила. Мне тоже вспоминалась наша с Элис постелька. И как было тяжело лежать рядом с дремлющей Элис, когда сердце мое и мысли полностью занимала Китти. Но вдвойне тяжелей было лежать рядом с самой Китти, такой близкой и ни о чем не подозревающей! Это станет для меня пыткой. Я подумала: завтра упакую свой сундук, встану спозаранку и с первым же поездом вернусь домой…
Не обращая внимания, что я не отвечаю, Китти не умолкала.
— Ты и Элис, — повторила она. — Знаешь, Нэн, как я ревновала?
Я нервно сглотнула. «Ревновала»? Произнесенное в темноте, это слово меня ошеломило.
— Да, я… — Она поколебалась, потом продолжила: — Видишь ли, у всех девушек сестры, а я росла одна… — Отпустив мою руку, она пристроила ее у меня на талии. — Но мы теперь как сестры, правда, Нэн? Будешь мне сестрой?
Я принужденно погладила ее по плечу. И отвернулась, не зная, какое чувство во мне преобладает: облегчение или разочарование.
— Да, Китти, — отозвалась я, и она обхватила меня крепче.