– Да только то, что они искали место падения самолета. Я из-за этого и пошел туда. Хотя думал, что… – Тарасенко замолчал.
– Договаривайте, Сергей Дмитриевич, – вкрадчиво произнес милиционер.
Юрьев, усмехнувшись, отвернулся.
– А чего договаривать? – Тарасенко пожал плечами. – Я пошел, чтоб чукчей этих спасти и посмотреть, что там за орелики.
– Спасибо вам, Сергей Дмитриевич, – поднимаясь, кивнул Юрьев. – Надеюсь на наше дальнейшее сотрудничество.
– Чего?! Знаешь, начальник, – Тарасенко усмехнулся, – не надо со мной, как по бумаге, базарить.
– Ну, тогда просто спасибо, – улыбнулся фээсбэшник и обратился милиционеру: – Принеси из машины мою сумку.
– Есть! – Тот быстро вышел.
– Закусить найдется? – сев к столу, спросил Юрьев.
– Да и выпить есть, – ответил Тарасенко.
– С вас закуска, выпивка – моя.
– Чего?
– Тут из управления передали для тебя, то есть для вас, – улыбнулся Юрьев, – коньячок хороший.
В комнату со спортивной сумкой вошел милиционер.
– Подожди в машине, – выпроводил его Юрьев.
– А ты в натуре мужик что надо! – засмеялся Тарасенко. – Надюшка, сообрази чего-нибудь под коньяк.
– А может, не стоит тебе, Сережа? – вздохнула та.
– Да не обижу я начальника. Он не мент, а государственная безопасность. Меня в сорок пятом ваши братья тогдашние здорово помурыжили. И били крепко. Семнадцать мне было, когда меня взяли. Плакал и на допросах и в камере, но не сломался. На себя дела, которые они вешать пытались, не взял. Да и обидно было, я ж под оккупацией был и помогал дядьке Тарасу. А он и после того, как немцы ушли, в лесах остался. Я-то откуда знал, что он в бандеровцы ушел? Пару раз носил ему жратву. Меня хапнули – ты, мол, бандеровец, говори, где ваша база и связи в городе. А я ни хрена не знаю. Ну и все. Дядьку вроде как расстреляли, а меня на двадцатку в лагеря. С учетом малолетства.
– Ну ладно, давайте за вас! – Открыв бутылку, капитан разлил коньяк по рюмкам. – Вы тоже присоединяйтесь, – посмотрел он на женщину.
– А ты ничё мужик! – оценил Сергей Дмитриевич.
Жена, вздохнув, подошла.
– Да я не пью, – смущенно проговорила она.
– Надюшка, – улыбнулся муж, – ведь тут и пить-то нечего. А такой напиток, хоть и с градусами, полезен.
– Подожди, – недовольно буркнул Лука, – а какого же черта ты меня вызывал?
– Помру я скоро, Лука, – вздохнул пожилой чукча. – А на душе черно, мучает меня кое-что… Ты слышал, как Степан?..
– Слышал.
– Правда это. Но не он там был, а я. Нас с дедом арестовали, потом выпустили. Его тот русский, можно сказать, освободил. Отец быстро умер и перед смертью просил, чтоб я нашел родных этого русского. А я не говорил никому про это. Сам знаешь, я огненную воду пил. Водка и сгубила. Всегда в страхе жил, что в ЛТП отправят или в тюрьму. Потом бросил, но про русского так и не рассказывал. Степан про него говорил. Но он ничего толком не знал, а я не поправлял. Возьми в тумбочке альбом.