*
К своему удивлению, я не испытал никаких особых чувств, расставшись с товарищем А.: ни страха, ни сожаления. Прав он — гад я чужой был, гадом чужим и остался. Прав он и в другом, по-разному мы понимаем, что такое жизнь человеческая и какая от нее польза. Как я ни старался, понять кремлевских обитателей, так и не сумел: на хрена им деньги, спрашивается, на хрена им власть? Если бы на пользу пошло, я бы понял, а так… Как были кремлевскими обитателями, так и остались.
Больше всего после скоропалительного визита товарища А. мне захотелось продолжить работу над монографией о повадках диких муравьев. Стало окончательно понятно, что они каким-то удивительным образом продуцируют вокруг себя некий самодостаточный мир, в котором и предпочитают проживать в свое удовольствие. Я ни раз замечал, что дикие муравьи относятся к своим несчастным соплеменникам, лишенным удачи и счастья, с пониманием и печалью, всячески пытаясь помочь им восстановить верное представление о цели муравьиного существования, как о постоянном стремлении к личному счастью. Ничего подобного среди людей не наблюдается. Почему, не могу понять.
В дверь радостно постучали.
— Войдите, — сказал я рассеянно.
На пороге появился улыбающийся Букашко. Мне показалось, что он сообщит мне что-то потрясающее, например: "Свершилось, батюшка"! И оказался прав.
— Свершилось, Григорий Леонтьевич!
У меня к лицу прилила кровь. Неужели, вчерашний шмон принес Букашко успех? Так поверишь в любой бред!
— Нашли что-нибудь занятное в рабочих столах сотрудников? — спросил я.
— Нет, там пусто. Но произошло чудо! Как мне повезло, вы и представить себе не можете! Верно дело, родился я в красной рубашке!
— Не томите, рассказывайте скорее.
— Сотруднички наши — полные балбесы! Не знаю уж, для чего их держат, для маскировки, наверное. А вот Леопольдов свою игру вел с пониманием. Вовремя его турнули с насиженного места.
— Леопольдов? — удивился я.
— А так и не скажешь, правда? — захлебываясь от переполнявших его чувств, продолжал Букашко. — Расстроился я ужасно, что сотрудники наши балбесы, но это я уже говорил, и вдруг — казенный курьер притащил вот это.
Он протянул мне небольшую невзрачную коробочку. Я открыл ее и обомлел, — внутри оказались шарики, приготовленные из однородной белой массы. Пилюльки.
— Неужели удалось?
— Удалось, Григорий Леонтьевич. Мы теперь, как птицы воспарим в небеса. Мы теперь незаменимыми людьми станем, нам при встрече руки будут пожимать такие люди, такие люди… Сталин будет пожимать. Киров будет пожимать. Тухачевский. Молотов. Каганович. Бубнов…