— Я, собственно, по делу, — заявил полковник. — Слышал, вы собираетесь оживить Ленина. Дело выгодное. Хочу сделать вам предложение: вы мне — два-три изделия Фаберже, а я — организую двухнедельные гастроли ожившего тела по Соединенным Штатам с циклом публичных лекций. Соглашайтесь, я предлагаю вам крайне выгодные условия — ну, скажем, пятнадцать процентов от дохода. Отличнейшие условия.
— Спасибо, не интересуюсь, — ответил я.
— Совсем, совсем? — удивился полковник.
Я пожал плечами и развел руками. Полковник был потрясен. Отказа он не ожидал. Я смотрел на этого жалкого клопа, делающего свой грязный бизнес на страданиях огромной страны, и испытывал омерзение. На лацкане его пиджака был приколот маленький значок с изображением Ленина. И это окончательно переполнило чашу моего терпения.
— Ручки замерзли, хочется погреть? Много я видел подонков и людоедов, но чтобы вот так, совсем рядом, говорящего шакала… Это впервые. Сними значок, мерзавец, в этой стране во время гражданской войны погибло 15 миллионов человек, большинство — мученической смертью. Оставшееся население лишено имущества и права жить человеческой жизнью, награбленное богатство гниет в затопленных подвалах, голодающих крестьян не пускают в города заградительные отряды, ученые, мыслители и писатели высланы или помещены в лагеря, церкви взорваны или опоганены… А ты социалист только потому, что рассчитываешь сам убивать и грабить, а если тебя прижмут к ногтю, заговоришь по-другому. Были такие случаи, когда наших самых преданных зарубежных друзей направляли секретарями парторганизаций сибирских деревушек. Идеалы тут же покидали их, навсегда.
Полковник тяжело дышал, потом бросился к двери.
— Я никому не скажу о нашем разговоре, товарищ, — крикнул он, исчезая.
— Проваливай!
* * *
На душе было гадко. Неужели люди забыли, кто призывал превратить империалистическую войну в гражданскую? Кто советовал поливать полицейских серной кислотой из окон домов, только за то, что они вовремя не сообразили, как это замечательно — бить витрины и грабить магазины ради общего блага? Кто брал в заложники семьи мобилизованных большевиков, чтобы те сражались, как следует? Кто обманул крестьян и рабочих, а когда те поняли это, приказал карательным отрядам навести порядок…
Страшное дело — это оживление…
— Здравствуй, Григорий! Давненько не виделись…
Я поднял глаза, передо мной стоял довольный жизнью Семен Михайлович Буденный собственной персоной. Действительно, в последний раз мы виделись в конце января, и я стал понемногу забывать о его существовании. Чем он занимался все это время, я не знаю, но, следует отметить, что за время нашей разлуки Семену Михайловичу сохранить свою жизнерадостность и оптимизм.