- В этом-то вся проблема. Месяц назад Луи, начитавшись впервые в жизни газет, предупредил нас, то есть меня и мать, что не желает появляться на свет. В качестве довода он привел злокозненность людей, равно как эфемерность человеческого существования. Признаюсь, мы тогда не слишком серьезно отнеслись к этому.
- Ах, сволочная малявка, - сказал педиатр. - Где же такое слыхано, чтобы младенец сам решал, родиться ему или не родиться?
- А его эдипов комплекс? - пролаяла дама-психоаналитик. - Какое участие сможет он принять в эдиповом треугольнике, если затаится в утробе матери?
* * *
И вот накопившиеся досада и раздражение обратились против строптивого плода. Следовало обуздать эту ничтожную личинку, выдавить ее из норы. Суровые клиницисты и важные профессора преобразились вдруг в охотников, в свору гончих. Сгорая от стыда, Марта тянула брата за рукав, чтобы обратиться вместе с ним в бегство. Фонтан грубо оттолкнул ее - упрямец Луи, несомненно, отступит перед этим массовым натиском. Мадлен, протяжно застонав, взмолилась:
- О, пусть он уходит, пусть убирается, я больше не могу...
Ободренный всеобщим негодованием, Фонтан вооружился мегафоном и принялся вопить во все отверстия на теле роженицы:
- Луи, сдавайся, ты окружен, у тебя нет ни малейшего шанса.
Поднялся невообразимый гвалт. В едином порыве все лекари и повитухи, сплотившись, двинулись на штурм беременной женщины, крича во все горло:
- Выходи, мерзавец, если ты мужчина!
Светила медицины походили в этот момент на индейцев, исполняющих боевой танец. Вперед, смелее, пробьемся сквозь требуху, извлечем мятежника наружу! Быстрее, инструменты, щипцы, обезболивающее, вот так, хорошо, и не давать ему пощады, а сверх того заковать в наручники и надеть смирительную рубашку. Подать скорее газовую трубку, будем выкуривать его. И выдающиеся специалисты уже облачались в халаты, надевали резиновые перчатки, закрывали рот марлевой повязкой, вооружались кто скальпелем, кто жгутом, кто зажимами, пилами и кусачками, доставали шприцы и отмеряли дозу для анестезии.
- Тихо, - крикнул Луи своим скрипучим голосом, идущим из глубины, тихо!
Он изрядно перетрусил, но решил не сдаваться.
- Если вы хоть что-то попытаетесь предпринять, я вырву все, что у меня под руками, слышите? Так обрывают провода на телефонной станции. Я разметаю все внутренние органы, проткну вены, вскрою кишки, искромсаю печень.
Он уже ухватил своими ручонками мочевой пузырь, двенадцатиперстную кишку, почку - и теперь сильно сдавил их. Мадлен завопила от боли так, словно крыса вгрызалась в нее изнутри. Обступившая ее толпа мясников с ножами подалась назад.