— Что? — не понял он.
— Пленного брать будем.
— А-а-а… Тогда лучше на дороге к офицерскому городку.
— Давай.
Афанасий кивнул.
Мы поднялись на ноги и, пригибаясь, направились в лес. Отойдя метров на сто, я оглянулся и увидел, что зона пропала, будто ее и не было. Теперь можно было нормально разговаривать, чем я сразу и воспользовался:
— Значит, так. Афанасий ведет нас туда, где мы сможем захватить какого-нибудь офицера с зоны. Берем его без шума и пыли и уводим в тайгу. Там допросим. Я хочу знать все, что здесь происходит.
— Так он тебе и расскажет, — Семен с сомнением покачал головой.
— Мне — расскажет, будь уверен, — ответил я, — и не такие рассказывали. Они же герои только на зоне, где зеки под автоматами ходят, а на воле — дерьмо собачье.
Семен опять покачал головой, но ничего не сказал.
— Все, пошли, — скомандовал я, и наш небольшой отряд направился вслед за Афанасием, который ориентировался в сумерках не хуже, чем ясным солнечным днем.
Минут через двадцать мы вышли к узкой лесной дороге, и, выбрав такое место, где она хорошо просматривалась в обе стороны, я сказал:
— Здесь.
Мы остановились и, хорошенько осмотревшись, залезли в кусты.
— Эх, закурить бы… — мечтательно прошептал Тимур.
— Я тебе закурю! — пригрозил я ему.
Тимур сделал вид, что испугался, а Семен снял с плеча карабин и положил его перед собой.
— Ни в коем случае, — сказал я, увидев это, — оружие у нас только для самой безвыходной ситуации. Ты представляешь, что начнется, если здесь прозвучит выстрел? Да они нас загонят, как кроликов. Подъем, тревога, оружие к бою, а ведь их тут наверняка целая рота. А нас всего пятеро. Тут нас и похоронят.
— Понял, — ответил Семен и с сожалением посмотрел на карабин.
В это время в тумане послышались голоса — и мы замерли.
Из-за поворота показались две смутные фигуры, потом они приблизились, и мы увидели двух совершенно пьяных прапорщиков, которые, поддерживая друг друга, спорили о чем-то.
— … а я тебе говорю — двойная!
— А ни хрена она не двойная, — радостно возразил другой и громко икнул.
— Ну, как же не двойная, — возражал ему первый, — у нее еще загиб такой спереди.
— Ну и что, что загиб? У них у всех загиб.
— А вот не у всех! Ты у Петренко посмотри, у него и загиб есть, а не двойная.
— Ха! Да он сам отковырял, вот она и не двойная!
— А должна быть двойная. Если капитан увидит, он твоему Петренке голову отвернет.
— Не отвернет, у капитана у самого не двойная, потому что он тоже оторвал.
Я поднял указательный палец и отрицательно покачал им. Только этих двух идиотов нам и не хватало для полного счастья. Прапорщики благополучно удалились, продолжая спор о вещах, недоступных нам, простым штатским, а мы стали ждать дальше.