Антон оглядел себя. Опустил глаза вниз. И увидел причину гнева Сьюзен.
Это было восстание. Бунт на борту. Третий-лишний – гордый и одинокий – наотрез отказывался поддаться волне презрительных самообличений, стушеваться, исчезнуть.
Он стоял, как последний спартанец в Фермопилах, как Малахов курган, как последнее зенитное орудие тонущего авианосца, все еще готовое вести огонь. Он бросал вызов презрению врагов, он защищал поруганное достоинство, он был как флагшток, ждущий и жаждущий флага.
– Сделайте же что-нибудь! – крикнула Сьюзен.
– Что я могу сделать?
– Откуда я знаю? Станьте под холодный душ.
– В конторе нет душа.
– Только не говорите мне, что вы тут ни при чем. Вы должны, должны были подумать о чем-то таком, вообразить что-то грязное. Неужели обо мне?
– Я думал только о миссис Туркинсон.
– Кто это?
– Ей восемьдесят два года.
– Извращенец! Боже мой, а что подумает Кэтлин? Она вообразит, что я соблазняла вас.
– Откуда она узнает?
– От меня, конечно. Я звоню ей немедленно.
– Весьма разумно. Если из клетки бежал дикий зверь, кому звонят в первую очередь? Смотрителю зоопарка – кому же еще.
– Даже если я ничего не скажу, она по моему поведению почувствует, что что-то неладно.
– Мы скажем ей, что у вас сломалась камера и съемки пришлось прекратить.
– Конечно! Как это по-мужски – хвататься за первое подвернувшееся вранье. Неужели вы думаете, что я стану покрывать вас, что унижу себя ложью?
– Я только пытался помочь. А вы в благодарность хотите испортить мои отношения с женой. Это и есть ваша хваленая честность?
– Кэтлин, возможно, поймет. Но что я напишу редактору журнала? Такой непрофессионализм! Если они узнают правду, все отношения со мной будут порваны. А это сейчас лучший женский журнал!
– Может быть, подождем еще немного? Рано или поздно он должен угомониться.
– Откуда вы знаете? Такое случалось и раньше?
– Не раз. Самое неудачное было, когда он воспрял на экзамене по экономике. Сокурсница стала поправлять лямки лифчика – и все. Ему много не надо.
– Но ведь я-то не сделала ничего такого?
– Не знаю. Все же вы сняли туфли.
– Так. Теперь вы попробуете меня же выставить виноватой.
– Никто ни в чем не виноват. В жизни случается всякое. Потом проходит. Нужно дать время. Немного терпения.
– Все равно у меня нет больше сил. Три часа бессмысленного ожидания утром, теперь это… Нервы гудят. Работать я не смогу. Не могли бы вы убрать его куда-нибудь? Скажите ему, что съемки закончены. Скажите, что он не прошел конкурс, что остался за кадром.
Разбушевавшийся вояка не хотел возвращаться обратно в свой окоп – его пришлось уводить силой. Антон, уже одевшись, помогая Сьюзен собирать и упаковывать лампы, старался все время поворачиваться к ней спиной. Только когда они вернулись домой, он смог распрямиться и встретить испытующий взгляд жены-2 лицом к лицу.