– Нет, я ничего не знаю, – сказала она.
– Курт говорит… – продолжала тетя Таня, явно волнуясь. Между сдвинутых бровей ее появилась глубокая складка. – Курт удивляется… Неужели это не было согласовано с Москвой и с самой Марфой Мироновой? Курт говорит: может быть, ты, Нонночка, просто не в курсе?
– Я не могу быть не в курсе, потому что бабушка слишком стара. Она сама ничего уже не может. И вся связь ее с внешним миром происходит только через меня.
Нонне вдруг стало очень жалко свою старую бабушку, которая прожила такую необычную, яркую жизнь и подарила людям так много радости.
– Как бы узнать точно об этом фильме? – спросила Нонна.
– О! Фрейлейн Нонне стоит только сделать приказ! – воскликнул Курт. – Я все узнаю!
Курт совершенно явно ухаживал за Нонной, и ей это нравилось.
Он выразил сожаление, что так плохо знает русский язык. Если бы он знал, что когда-нибудь ему посчастливится встретить такую очаровательную русскую девушку, он бы, конечно, за пять лет пребывания в России выучил этот язык в совершенстве. Он способен к языкам и хорошо знает итальянский и английский.
– Я пробит в самое сердце! – воскликнул Курт, прижимая руки к груди и склоняя голову.
Нонна принялась звонко хохотать. Засмеялась и тетя Таня, а Курт обиженно заморгал глазами. Тетя Таня тотчас же разъяснила ему, почему эта фраза их обеих развеселила.
Потом тетя Таня стала расспрашивать Нонну, изменился ли внешний облик Москвы с тех пор…
«С тех пор» – это означало со времен второй мировой войны… Нонны тогда на свете не было, и она не могла удовлетворить любопытство своей тетки. Она могла только сказать, что Москва прекрасна. И что, конечно, ни Берлин, который она видела, правда, только из поезда, ни Мюнхен не возможно сравнить с Москвой. А люди? Ей вспомнился бегущий за поездом Алеша, с кожаными перчатками, поднятыми над головой, вспомнился маленький, взъерошенный Антон, вспомнилась Люся, привезенная из детского дома. И даже вспомнилась Александра Антоновна, подтянутая, с книжечкой, в которую она записывала студенческие долги. Все они были прямы и честны в своих отношениях друг с другом и все были поистине одержимы творчеством. Нет, лучше тех, кто остался там, на ее родине, в мире не было никого… Она была в этом уверена.
– Нонна, вы говорите смешно. Это потому, что вы очень молодая, – возразил Курт. – Хорошие люди есть везде. Есть город красивее Москвы. Я был в Москве. Нью-Йорк тоже красивый. Красивая Прага. Много красивых городов.
– Все равно! – упрямо сказала она. – У человека есть чувство родины, и оно делает его страну, его город, его друзей самыми лучшими.