Радуясь, что все прошло быстро и гладко, Мокей потратил все полученные от князя денежки на изуче-ние жизни гомельских грешниц, подобных тем, чьи скромные могилки он лицезрел на монастырском кладбище, и уехал, подробно доложив обо всем своему патрону.
Князь Семен Бельский был очень доволен резуль-татами наведенных справок и никогда не узнал, что хоть все это и было отчасти правдой, но далеко не всей и не совсем такой, какой она казалась на первый взгляд.
Во-первых, весьма любопытным было то, что мона-стырь кающихся грешниц основали и построили не-кие таинственные греческие монашки, прибывшие сюда тридцать пять лет назад с некогда византийских земель, захваченных впоследствии турками. Эти бе-женки привезли с собой много золота, которое тут же и было передано ими в руки местных православных церковных владык на закладку нового монастыря. Князь Семен немало удивился бы, узнав, что человек, который занимался тогда всеми вопросами, связанны-ми с приемом богатого пожертвования и строительст-вом обители, был совсем молодой и энергичный свя-щенник по имени отец Леонтий — да-да, тот самый отец Леонтий, который стал впоследствии домашним исповедником рода Бельских.
Во-вторых, одним из условий передачи беженками в руки православной церкви весьма крупного пожерт-вования было сохранение в глубокой тайне подлин-ных имен, происхождения и прошлого всех этих жен-щин, среди которых было несколько юных и хоро-шеньких.
В-третьих, с момента возведения монастыря его обитательницы больше никогда ни с кем не общались, и потому никто не мог со всей определенностью ска-зать, был ли горбун Савва гомельским ребенком, най-денным под воротами только что выстроенной обите-ли, или, быть может, он грудным младенцем приехал еще вместе с беженками и лишь потом был оформлен юридически как местный подкидыш…
Даже сам Савва этого не знал и, честно говоря, ни-когда особо не интересовался своим происхождени-ем, ибо с самого раннего детства был воспитан в духе постоянного и верного служения делу тайной веры и задаче созидания ее могущества. А случилось так пото-му, что, когда ему исполнилось десять лет, он был тор-жественно передан на дальнейшее воспитание из мо-настыря, где среди греческих монахинь прошло его светлое детство, на кладбище, в руки отца Георгия, служившего в маленькой кладбищенской церквушке.
Между монастырем и кладбищем (все на монастыр-ских землях) находилось еще одно неуклюжее длин-ное и узкое бревенчатое строение — приют для каю-щихся грешниц, где находили пристанище женщины, которые по возрасту или состоянию здоровья уже не могли заниматься тем, чем занимались всю жизнь, ли-бо те, которые заниматься этим больше не хотели, но и делать ничего другого у них тоже не было желания. Некоторые из них становились монашенками и боль-ше никогда не покидали стен обители, а некоторые предпочитали приют, откуда, несмотря на полное от-сутствие каких-либо запретов, женщины выйти обрат-но в белый свет и город Гомель сами панически боя-лись, потому что так странно складывалось, что, как только какая-то несчастная решалась покинуть стены приюта, ее в течение суток находили зверски убитой где-нибудь поблизости. Чтобы эта странная и жуткая закономерность стала понятной, достаточно сказать, что приютом руководил тот же отец Георгий, который на самом деле был членом тайного Братства, сыном четвертой заповеди, когда перешел к нему десятилет-ний Савва, и седьмой заповеди, когда шестнадцатилет-ний Савва покидал своего приемного отца.