Забудут они о том, что опять
Им завтра коней седлать.
Дайте героям детей приласкать,
Любимых расцеловать!
Высокий, чуть полноватый мужчина лет тридцати, одетый по-европейски, в кружевной белоснежной рубахе, в ботфортах и шляпе со страусовыми перьями, из-под которой на плечи падали длинные черные во-лосы, пел, играя на лютне, и все замерли, словно оча-рованные его голосом.
У мужчины было красивое, чуть пухлое, лукавое, хитроватое лицо с ухоженными усами и бородой - лицо плута и любимца женщин, и Настенька, едва вы-свободившись из объятий Филиппа, удивленно спро-сила:
— А это еще кто?
— Это? — переспросил Филипп. — Это — замеча-тельный человек! — И громко объявил: — Представ-ляю вам моего бывшего почетного пленника, а ныне доброго друга: лив Генрих Второй!
…Ливонское войско под командованием генерала Густава фон Шлимана терпело поражение за пораже-нием; полк князя Оболенского одерживал убедитель-ные победы, Филипп Бартенев снискал славу, почет и уважение всего московского войска; мешок с военной добычей, который после каждой битвы приносил ему десятник Олешка Бирюков, становился все тяжелее, и вот, два месяца назад, в одном из последних сражений, перед окончательным отступлением ливонской армии, произошел следующий эпизод.
Филипп, как обычно, в первых рядах наступающих крушил врагов налево и направо своей палицей, а иногда и знаменитым щитом великого магистра, не-приятель спасался бегством, и, прекратив преследова-ние, а затем окинув победным взором поле сражения, Филипп вдруг обнаружил далеко позади себя, то бишь в глубоком тылу, одинокого ливонского рыцаря, ко-торый, спешившись и склонившись к земле, с хладно-кровным мужеством искал кого-то среди трупов, не обращая никакого внимания на близость врага.
Рыцарь был одет роскошно: инкрустированные зо-лотом латы, шлем с забралом и пучком страусовых перьев, конь покрыт парчовой расшитой попоной, од-
ним словом, все указывало на богатство и высокое происхождение.
Филипп не мог бы сказать точно — то ли он восхи-тился небывалой смелостью этого гордого одиночки, то ли возмутился его неслыханной наглостью, но, так или иначе, он подал знак своей сотне оставаться на месте, а сам помчался назад к одинокому рыцарю с твердым намерением вступить с ним в открытый и че-стный поединок
Однако, увидев приближающегося Филиппа, рыцарь, вместо того чтобы выхватить меч и приготовиться к бою, вскочил на коня и попытался улизнуть, а когда понял, что Филипп, размахивающий своей жуткой па-лицей, вот-вот его настигнет, остановился, стал сда-ваться и молить о пощаде, но на каком-то совершенно непонятном языке.