Филипп окликнул десятника Олешку Бирюкова, ко-торый понимал понемногу на всех местных наречиях, но и тот сперва ничего не уразумел и только потом, когда попытался перейти с пленником на немецкий, с трудом перевел его .слова.
Из них следовало, что этот рыцарь происходит из народа ливов, испокон веков живущего на этой земле, что он чуть ли не сам великий князь всего этого на-рода и зовут его Генрих Второй, потому что Ген-рихом Первым был его покойный отец, недавно по-гибший в сражении, а также что он ну прямо басно-словно богат и охотно станет почетным пленником Филиппа, которому его, Генриха Второго, вассалы, уз-нав о пленении своего предводителя, немедленно вы-платят такую сумму в чистых золотых монетах, какой Филипп за всю свою жизнь воинским искусством не заработает.
Филипп, которому в последнее время очень понра-вилось собирать все возрастающую военную добычу, охотно принял это предложение.
Гонец Филиппа отправился за выкупом по указан-ному Генрихом адресу, а Генрих поселился в шатре Филиппа, пил и ел вволю, развлекал московских вои-
нов игрой на лютне и пением на непонятном языке мелодичных песен, а на следующей неделе одной тем-ной ночью попытался втихомолку бежать.
Филипп воспринял это как естественный шаг каж-дого нормального человека, оказавшегося в плену, и на первый раз лишь пожурил Генриха, но когда тот повторил свою попытку спустя несколько дней, Фи-липп не на шутку рассердился и пообещал ему серь-езные неприятности, а после третьей просто при-ковал цепью к столбу своего шатра.
За несколько дней до ожидаемого возвращения по-сланного за выкупом гонца Генрих помрачнел, загру-стил и совсем сник.
Гонец вернулся и доложил Филиппу, что в указан-ном месте никакого княжеского замка не обнаружено, но попутно выяснилось, что у народа ливов вообще никогда не было никаких князей, что это маленький народ. рыбаков и земледельцев, который всегда тяже-лым трудом зарабатывал хлеб свой насущный и боль-ше чем простым слугой у разного рода завоевателей, часто сменявшихся на этой земле, ни один лив нико-гда не был, а уж тем более смешно говорить о каком-либо богатстве.
Разъяренный Филипп направился в свой шатер, за-сучил рукава и, демонстрируя Генриху огромные кула-чищи; спросил его, что все это значит.
Генрих побелел, как снег, и, упав на колени, взмо-лился на чистейшем русском языке, обещая рассказать всю правду взамен сохранения здоровья.
А правда оказалась такой; лив Генрих Второй, так же как и его покойный батюшка Генрих Первый, ока-зались самыми обыкновенными мародерами.