— ее появление здесь решительно изменит историю…
Брат Аркадий прибыл вчера из Лук, использовавперед отъездом свой любимый прием — мнимуюсмерть. Я пожурил его за это: надо иметь в своем арсенале сотню приемов — нельзя постоянно применять один и тот же — однажды он может превратиться в реальность. Однако я рад, что он здесь, потому что мне может понадобиться его оперативнаяпомощь, если мы с тобой сочтем необходимым как-нибудь вмешаться в ход исторических событий, которые со дня на день начнут здесь развиваться. В настоящее время я нахожусь в тылах стотысячноготатарского войска хана Ахмата, которое растянулось живой цепочкой более чем на сто верст от самой Оки и устья Угры и далее по этой речке, столь хорошо мне знакомой по многочисленным переходам рубежа. Я надеюсь, что вскоре наши братья и сестры, живущие на этих землях, начнут сообщать отом, как идет подготовка к решающей битве междумосковскими войсками, расположенными по ту сторону Угры, и ордынскими — по эту. Я надеюсь, чтомне удастся даже увидеть саму битву, если, конечно,она вообще произойдет, потому что кое-какие маленькие рычажки огромной исторической машинывсе же находятся в наших руках. Ты очень мудро поступил, устроив себе торговую поездку в Вильно, —таким образом, ты будешь рядом с королем, а я —с Ахматом, который ждет его помощи. Я давно неощущал такого душевного подъема, как сейчас, —мы находимся на пороге поистине поворотного события!
Во имя Господа Единого и Вездесущего — Нашего Господа, который видит все, но не вмешивается в ничтожные мелкие деяния смертных, позволяя нам вершить их, и таким образом передает людям частичку Его Величия…
Верую именно в такого — НАШЕГО Господа!
P.S. Чуть не забыл ответить на твой вопрос относительно Степана Полуехтова, так и не ставшегонам братом. Предлагаю поступить следующим образом: отпустить его на все четыре стороны, дав немного денег и предоставив самому решать, что дальше делать, но пристально наблюдать за каждым егошагом. Поживем —увидим.
Симон Черный.
…Степан не сомневался, что за каждым его шагом будут пристально наблюдать, поэтому выработал для себя соответствующую стратегию — он как будто ни о чем не подозревает и ведет себя естественно, но на самом деле будет контролировать каждый свой шаг, чтобы поступать так, как ИМ хотелось бы, чтобы он поступал. Впрочем, у него и нет другого выхода — он у НИХ на крючке. Во-первых, не следует забывать о предупреждении доктора Корнелиуса: если через год лекарь не сделает новую операцию, кожа начнет вместе с мясом слезать с лица Степана. Во-вторых, его болезненное самолюбие было действительно ущемлено. Степан искренне злился на самого себя — как можно было не справиться с таким простым заданием?! А ведь радовался — как здорово все придумал да как исполнил! И вдруг оказывается, что он был как на блюдечке и тот, кто за ним неотступно следил, не только увидел его промах, но исправил его — ему сказали, что мальчишку-то этого Cеливановского, которого он не утопил, все равно потом прикончили. Но кто ж мог знать, что мальчишка зимой подо льдом двадцать саженей проплывет да за спиной Степана в темной проруби под кустом вынырнет?! Хотя, — корил себя Степан, — догадаться можно было: когда он догнал Селивановых, идущих по льду с реки, мальчишка голый был да полотенцем утирался — значит, плавал в проруби! Ну что уж вспоминать — теперь о будущем думать надо! А будущее — вот оно, перед ним. Идти-то все равно больше некуда!