Любую женщину. Особенно на человека. Даже на такую, которая раскраснелась и была полусонной, точно такой, как она бы выглядела утром, проведя ночь удовольствий в его объятиях.
Сконцентрируйся.
Его мысли метнулись к девушке в Атлантиде, которую для него выбрали.
Женщине, которую он никогда не видел, и которая никогда не встречала его.
Вот еще устаревшая политика Атлантиды, холодная и мертвая.
Не такая, как стоявшая сейчас перед ним женщина, теплая и живая.
— Даже горячая, — прошептал он.
Райли перестала отходить от него, когда уперлась в кровать. Его взгляд потянулся к ее ногам. Длинным ногам. Бесконечно длинным ногам, затянутым в удобную, бесцветную хлопчатобумажную ткань.
Он желал, чтобы эти ноги обвились вокруг его талии.
Груди были соблазнительными даже под слишком большой рубашкой, достаточно полные, чтобы он мог заметить, как они натягивают ткань при ее движении. Он на пляже почувствовал их у своей груди. Ее талия была идеально сформирована. Как раз для его ладоней.
Она была роскошной и обольстительной. А не костлявой женщиной, тип которой был моден в это десятилетие. Он мог бы держать ее под собой, входить в нее, не опасаясь повредить ее, наполнять свои руки ею…
— Атлантида. Ладно, — сказала она снова, выводя его из фантазий и, вероятно, даже не позволив ему кончить прямо в штаны.
Он выругался себе под нос на древнем языке Атлантиды.
— И ты можешь прекратить это сию же минуту, — продолжала она, ее щеки снова стали пунцовыми. Такими же пунцовыми, как тогда, когда она разглядывала его грудь. При этой мысли жар охватил его тело, и он шагнул к ней.
— Прекратить что? — он сделал еще один шаг.
Ее голос был задыхающимся и хриплым.
— Прекрати пялиться на мои ноги. Перестань смотреть на меня, словно я — часть меню. Прекрати подходить ближе ко мне. Прекрати быть таким… таким… таким… выше крыши.
— Выше крыши? — еще один шаг.
Она подняла руки, чтобы отогнать его, хотя он был всего в пяти шагах от нее.
— И перестань повторять за мной все, что я говорю, — сказала она, топнув ножкой.
Это заставило его улыбнуться. Такая неистовая! Неудивительно, что он не может выкинуть ее из своих мыслей.
Он попал в переделку.
Ему было наплевать.
— Если я пообещаю перестать повторять твои слова, могу я сделать еще один шаг? — поинтересовался он, упиваясь ее видом. В золотом сиянии прикроватных ламп ее волосы были словно огненный свет на янтаре. Солнечный свет в золотом куполе Храма Посейдона. Глаза такие же синие, как океанская гладь в сумерках.
Черт, он внезапно стал поэтом. Он терял разум.
Вероятно, еще один шаг к ней не был такой уж прекрасной мыслью. Он перестал двигаться.