— Ну, а дальше пишут, что ежель кто повстречает ее мамку, котору она потеряла во время бандитского налета на эшелон, пущай, мол, перекажут ей, где ее дочка.
— Вот оно што.
— Но главное, Прокоп, не в том,— вздохнул староста, постучав пальцами по газете.— В газетке пишут, что имение наше, куда собрали бесприютных сирот, надо, значит, переделать в детскую коммунию, открыть школу для всех; значит, и с нашего села детвора хлынет туда... Пришлют учителев-комиссаров, и, помянешь мое слово, коммунии не миновать... А ты и в лесу места не найдешь. Обложат, как волка...
— Ну и што присоветуешь робить?— помрачнел Прокоп.
— На мой ум — нельзя им дозволить корениться тут.
— А как же им не дозволишь?
— Припугнуть маленько.
— С кем? Ведь я, считай, один остался,
— Ты не один будешь,— успокоил староста.— В здешних деревнях есть недовольные, что уезд отдал панскую землю коммунии. Вот таких я подбодрю, кого словом, кого чаркой. И выйдут тебе на подмогу. Обещаю.
...Недалеко от панской усадьбы на поле кипит работа. Коммуна во главе со Степаном и Лукерьей взялась за вспашку под зябь.
Но на всю коммуну — единственная лошаденка. И никто из ребят не умеет обращаться с плугом.
Степан, ковыляя на одной ноге, тем не менее держит плуг ровно, и борозда получается у него прямая.
Несколько ребят идут рядом с плугом, учатся управлять им.
Время от времени Степан дает им поочередно в руки плуг, и борозда сразу теряет свою стройность.
Солдат терпеливо «поправляет огрехи». А время не терпит. Лукерья с ребятами вооружились еще мотыгами, лопатами. Быстро переворачивают землю под пахоту. Одним плугом не управишься.
Шаг за шагом расширяется площадь, поднятая под озимый сев. Где-то в соседнем селе давно уже и настойчиво звучит церковный набат.
От села через поле бежит мальчишка. Он спешит, запыхался...
— Дяденька,— подбежав, шепчет Степану, соблюдая предельную таинственность.— Тикайте скорее с поля!
— Почему?
— Вас бить будут!
— Кто?
— Я не знаю…
— А кто тебе сказал?
— Миколов Янка... А ему — Адаська... А ему еще кто-то. У нас все ребята уже знают... Послали меня к вам сказать... Говорят, бить и стрелять будут...
Недалеко от пахоты виднеются кустарники. В них трое с обрезами. С Прокопом во главе. Загоняют в магазинные коробки по обойме патронов...
— Не!— не соглашается Степан.— Не может того быть, каб в сирот стреляли... Никогда такого не было...
Степан прилаживает Анютке маленькое лукошко. Сам одевает через плечо значительно большее. В обоих лукошках лежат по нескольку горстей мелких полевых камешков.
— Теперь, Анютка, делай все, как я...— говорит Степан, встав с ней рядом в начале вспаханного поля.— Поучись сперва на камешках...— Он берет горсть камней. Анютка — тоже.