26 декабре б часов вечера Я самонадеянно считал, что, если хочешь узнать жизнь, нужно много путешествовать. Как же я ошибался! Тед провел последние семь лет в основном в тюремной камере размером с маленькую спальню. Однако при всем моем так называемом опыте я не смог познать жестокую правду жизни - такую, какая открылась ему. Он сел в шестнадцать лет за убийство. В тюрьме его насиловали, издевались над ним, полосовали ножом. Теперь он женат, работает на двух работах и вдобавок учится на бухгалтера. Я спросил, на было ли в его жизни какого-нибудь решающего момента, поворотной точки в судьбе? Тед вспомнил, как в первый год заключения он видел в окно метель. - С неба падали такие крупные хлопья, - сказал Тед. - Ребятишки любят ловить их языком. В тот же самый день, только раньше, его в камере трижды изнасиловали. Завтра я попробую разыскать еще одного члена банды.
27 декабря, 8 часов утра На улице холодно и пасмурно. Я стою на углу и жду другого члена банды с Двадцать четвертой улицы. А вот и большой... так-так, минуточку... Мне кажется, я совершил большую ошибку... О, черт!
27 декабря, 11 часов вечера Второй член банды, судя по всему, "не завязал". Я говорю с больничной койки, куда я попал, получив удар по голове. Врачи сказали, что все будет нормально, но хотят оставить меня тут на ночь - понаблюдать, как все будет развиваться. Насколько помнится, произошло вот что. Около восьми утра появился тип, которого я искал; он приехал в "седане" последней модели, с ним было еще два человека. Я почувствовал, что совершил серьезную ошибку, и попытался ретироваться в переулок, но мне преградили путь и .предложили сесть в машину - проехаться по городу. Тогда-то я и получил первый удар по голове. О дальнейшем у меня сохранились только отрывочные воспоминания. Я помню какую-то латиноамериканскую женщину... она пела и размахивала маленьким колокольчиком. Потом - это я точно помню - мне еще несколько раз врезали. Пахло лимонами. Кто-то разбил бутылку. И при этом постоянно звучало слово "б-ь". Мне до конца так и не ясно, как я умудрился удрать. Кажется, между двумя бандитами вспыхнула ссора... они пустили в ход ножи. Кто-то вроде бы орал: - Зарежь его! А другой вопил: - Он не виноват! Тут латиноамериканца увела меня в соседнюю комнату и начала кружиться в танце, периодически врезая мне высоким золоченым каблуком. Я, конечно, прекрасно знаю, что женщину бить неэтично, но нет правил без исключений. По-моему, я уложил ее одним-единственным ударом в челюсть. В этот момент в комнату сунулся бандит: он прижимал тряпку к резаной ране на щеке.'Я двинул ему в ухо, использовав для атаки какой-то большой круглый предмет, происхождение которого мне неизвестно. Жизнь - странная штука: в ту самую минуту, когда мой второй похититель шлепнулся на пол, я неожиданно понял, что мне очень хотелось бы заниматься охраной правопорядка. Однако мне не хотелось портить столь чудную картину, поэтому я выпрыгнул из окна и ринулся бежать как угорелый. Толком не помню, как я добрался до больницы, но в памяти моей отчетливо запечатлелись ослепительно яркий свет и свист ветра. В ушах звенит, я очень устал.