Что сказал «новый русский» отпрыску, штурман договорить не успел.
Сначала ему показалось, что волна каким-то чудом распахнула дверь рубки и бросила его на радар животом, штурман охнул и сел на пол. Но на полу было сухо. И только в этот момент страшный грохот ударил по барабанным перепонкам так, что заложило уши. Пол вдруг стал стремительно наклоняться на правый борт, грозясь сбросить с себя и штурмана, и штурвального, и капитана.
Никто даже не успел сообразить, что же случилось.
А капитан уже вскарабкивался к стеклу окна и дико озирал темнеющее за окном море.
И тут сзади, с кормы, полыхнуло, до самых темных небес осветив низкие тучи багровым, кровавым.
Пол вдруг так же стремительно выровнялся. Какое-то время держал равновесие, а потом дал крен к корме.
— Аврал, — сказал своим сухим голосом капитан.
И этот тихий голос словно разорвал паутину неотвратимости и бесконечности навалившейся на танкер беды.
Конечно, надо спасаться! Конечно, надо что-то делать!
Началась беготня и суета, в которой штурман сразу потерял капитана из виду.
Что произошло, он понял только, когда добрался, скользя по наклоненной палубе, к корме.
Хвостовая часть танкера еще была связана с самим судном обрывком борта. Но уже завернулась влево, искривилась, страшно хрустела, и скрежетала рвущимся металлом. Волна ударила в разверстое нутро оторванной кормы и выплеснула на матросов черный липкий мазут. Люди шарахнулись от покореженного края.
Танкер теперь дергало и трясло, как в лихорадке. Устоять на ногах было невозможно.
Оторванная корма вдруг вывернулась неимоверным образом и оказалась килем кверху. Но от танкера так и не оторвалась.
Она тянула его вниз, на дно.
Это поняли все и сразу: танкер тонет.
Вот только что он непоколебимой громадой шел среди волн и казался таким надежным, а сейчас — опаснее места на всей Земле не сыскать.
Был подан «SOS». Приготовлены плавсредства.
Все это делалось суетливо и неумело. Моряки, разумеется, точно знают «свой маневр» на этот случай, но разве кто-нибудь всерьез думает попасть в кораблекрушение?
Штурман тоже делал свое дело, лихорадочно вспоминая, к какой шлюпке он приписан, что должен взять с собой, какие отдавать распоряжения. Хотелось только одного: быстрее убраться отсюда.
Корма все не отрывалась, а палуба клонилась теперь не только назад, но и на правый борт.
Матросы уже кое-как справились со своими обязанностями и теперь только ждали команды — покинуть борт.
Но капитана никто не видел. Вернее, казалось, его видели все, но уж больно он получался вездесущим.