Они миновали три обширных поля, разделенных рядами Кустарника, пока не приблизились к небольшому коттеджу с прудом неподалеку, в котором среди тонких льдин плавали утки. Коттедж был окружен аккуратным садиком. Все это разительно отличалось от домов, которые они видели в деревне.
Оуэн повернулся к Пен.
— Можете зайти вместе со мной, но если увидите, что женщина вам знакома, немедленно уходите под любым предлогом, не раскрывая рта. Помимо всего прочего, это послужит для меня сигналом, что хозяйка — одна из тех, кто присутствовал при рождении вашего ребенка.
Пен молча наклонила голову: она была чересчур взволнованна, чтобы говорить вслух.
Привязав лошадей к живой изгороди, они направились по тропинке к дому. Оуэн постучал в дверь. Пен скромно, как положено слуге, стояла позади него.
С легким скрипом дверь приотворилась. Из щели на них смотрела женщина с худым, морщинистым лицом.
— Что надо? — спросила она не слишком приветливо.
— Мистрис Уордел? — любезно осведомился Оуэн.
— А кому она понадобилась?
— Эсквайр Росколин, — представился он с тем же акцентом, с каким разговаривал до этого с людьми в таверне.
«Валлийский! — осенило Пен. — Он говорит, как и его мать, с валлийским акцентом. И имя себе придумал на валлийский манер».
Женщину, открывшую дверь, она разглядеть как следует не могла: щель была слишком узкой.
— Если я могу поговорить с вами, мистрис… — продолжал с улыбкой Оуэн. — У вас брат в Хайгейте, не так ли?
— Чего? — Дверь открылась шире. — Что‑нибудь случилось с Недом?
— Он просил меня, мистрис, кое‑что передать вам. Я стряпчий… Ходатай по некоторым делам. Можно войти?
— Заходите.
Теперь Пен хорошо видела женщину и узнала ее. Старуха Уордел была в тот памятный день возле ее постели, обтирала ей лоб лавандовой водой во время очередных схваток. Пен ясно это помнила.
Оглянувшись через плечо, Оуэн увидел, как Пен отступила подальше от двери, и вошел один в уютный и чистый однокомнатный домик.
Пен осталась в саду, с волнением вспоминая отчаяние и ужас тех часов… Да, эта женщина определенно была там. И она должна все знать. Все…
Оуэн появился примерно через полчаса. Выражение его лица было бесстрастным, вес кошелька немного меньше, чем до начала разговора с хозяйкой дома.
— Что она сказала? Говорите же! — воскликнула Пен, едва они вышли за калитку. — Знает она, что случилось с ребенком?
Оуэн покачал головой.
— Ее не было в момент родов, но, по ее мнению, ребенок родился мертвым.
— Нет! — крикнула Пен. — Нет! Она лжет! Я слышала его крик.
На нее было больно смотреть: вся жизнь будто ушла из ее существа.