— Если позволите, милорд, только одно, — не опуская глаз и еще больше выпрямляясь, произнес Робин. — Королю не становится лучше, как вы сами отметили. И многие могут спросить потом, милорд: что здесь делала эта травница?.. И откуда взялась?
— Да, это так.
Пробормотав эти слова, герцог сорвался с места и, едва не задев посторонившегося Робина, проследовал в покои короля, куда имел доступ в любое время.
Не подойдя к постели больного, остался у дверей и поднес к лицу ароматический шарик в тщетной попытке освежить воздух. В спальне находилась только мистрис Гудлоу, держа над зажженной свечой медную кастрюльку. Скосив глаза на герцога, она продолжала бормотать что‑то вроде заклинаний.
— Ну и как наш король? — хмуро спросил Нортумберленд.
— Он будет здоров через неделю, милорд, — спокойно ответила женщина. — Если не помешают небесные силы.
Герцог нахмурился еще больше. На что намекал Робин? Уж не хотел ли он сказать, что эта подозрительная семейка Брайанстон подсунула отравительницу в спальню короля? Если так, то что за игру они ведут? На чьей стороне и какова их цель, каков выигрыш?.. Трудно поверить во все это, но проверить не мешает. А женщина эта скорее всего просто обманщица. Шарлатанка.
Он подергал свою ухоженную бородку, повернулся к дверям и крикнул;
— Стража!
Шестеро стражников прибежали, гремя оружием. Нортумберленд ткнул пальцем в сторону мистрис Гудлоу.
— Допросить ее по поводу смерти лорда Филиппа Брайанстона, — приказал он.
Несчастная побледнела и чуть не выронила из рук кастрюльку со снадобьем. Она хотела что‑то сказать, но герцог повторил:
— Подвергните ее допросу, а также пошлите за королевскими врачами, пускай они постараются исправить вред, причиненный этой женщиной.
«Если Господь даст им силы и захочет совершить невозможное», — добавил он мысленно.
—..Я не понимаю, — не в первый уже раз говорила принцесса Мария, обращаясь к Пен, сидевшей в каюте напротив нее с ребенком на коленях. — Откуда он вдруг взялся, этот мальчик, и как мы будем с ним путешествовать едва ли не через всю страну?
Тоже не в первый раз Пен терпеливо отвечала ей:
— Не думаю, чтобы ребенок мог помешать нашим планам, мадам.
Новоявленный Филипп не издавал при этом ни звука, только с интересом смотрел вокруг темными, широко открытыми глазами с длинными, как верно заметила Пиппа, ресницами. Он, видимо, свыкся с Пен и поэтому больше внимания уделял принцессе и двум ее придворным дамам, Сьюзен и Матильде, находившимся здесь же.
Если бы общая ситуация была спокойнее, дамы наверняка бы куда больше ахали, охали и расспрашивали Пен о мельчайших подробностях того, каким образом у нее на руках оказался этот темноглазый ребенок. Но они совершили побег и уже более часа находились на пути в неизвестность, не ведая, что с ними может случиться в каждую следующую минуту, и потому их мысли не могли сосредоточиться на чем‑то одном.