— Я тебя очень люблю, — вновь заговорила она, поворачиваясь к Робину, — но ты не вправе распоряжаться моей жизнью. Мне очень жаль, что тебе не нравится Оуэн, однако мне он по душе, и, пока ты не объяснишь, по каким причинам я не должна доверять ему, я буду следовать своим собственным предрасположениям и склонностям.
Робин ничего не ответил. Он был готов отдать жизнь за Пен, но знал также, что, если она что‑то решила, ее не собьешь. У нее хватит сил отстаивать свое мнение и решение. Он восхищался этим свойством, но в то же время хотел, чтобы ее мнения и решения больше совпадали с его собственными. Зато она может служить примером, с гордостью говорил он себе, если не подлинным эталоном стойкости в этом шатком мире, где столько людей подвержены любому дуновению ветра.
Но как… как ему защитить ее, если она не хочет ему довериться? Ответа на этот мучительный вопрос он не знал.
В комнате смешались запахи дыма от сальных свечей, камина с неисправной трубой, дешевых духов. Окна были плотно затянуты шторами, но все равно по комнате гулял ветер, прорывающийся сквозь щелястые ставни.
Майлз Брайанстон попытался вытереть ноги о подстилку из тростника и скривился от неприятного запаха, ударившего ему в нос. Почему, черт побери, они не могут хотя бы сменить подстилку? Он ступил на дощатый пол, подошва ботинка погрузилась во что‑то мягкое, которое он, бормоча очередные проклятия, попытался отереть о подстилку.
Внутренняя дверь комнаты отворилась, на пороге возникла женская фигура.
— Добро пожаловать, милорд. Не ожидала увидеть вас раньше чем недельки через две. Не совсем в обычное время вы пожаловали.
В голосе была смесь подобострастия и наглости, по помещению распространился острый винный дух.
— Изменились обстоятельства, мистрис Боулдер.
Испытывая стеснение под настороженным взглядом острых глаз, он пытался говорить повелительным тоном с владелицей дешевого борделя. С трудом представляя, кого из мужчин мог привлечь вид этого дома на южном берегу Темзы, не говоря о виде его содержательницы. Сам он пришел совсем по другому делу. Было бы куда лучше, если бы этим занялась его мать, но она «послала его, и он не посмел отказаться.
— И что же мы имеем, милорд? — спросила хозяйка. — Какие у нас делишки?
Она сузила глаза, вытянула губы, рот ее стал похож на цыплячью гузку.
— Мы… моя мать… — Он собрался с духом и выпалил:
— Мы решили несколько изменить условия, мистрис Боулдер! Вам, конечно, будут платить до конца этого месяца.
— Еще бы. Но у меня контракт, милорд. На полгода. Вы не забыли, часом? — Она наклонилась над столом и наполнила из кожаной фляги две кружки. Запахло еще сильнее спиртным. — Вот. Это прибавляет силы, разве не так, дорогой сэр?