— Где ты пропадал? — спросила она, звучно целуя его. — Не видела тебя несколько недель.
— О, там и сям, — ответил он вскользь. — Во всяком случае, вдали от Лондона.
Пен с подозрением посмотрела на него, почуяв: он определенно что‑то скрывает. Собственно, и до этого он не был расположен распространяться о своих отлучках, но сейчас смутная мысль, которую она не могла додумать до конца, мелькнула у нее, и захотелось проверить. Многие месяцы, если не годы, проведенные при королевском дворе, научили ее не слишком верить глазам и ушам своим.
Все же она спросила безразличным тоном:
— Ты ездил по делам герцога?
Ответом с его стороны было молчаливое пожатие плечами.
— А что ты делаешь одна тут на галерее? — сразу переменил он тему и тоже перегнулся через перила.
Пен попыталась проследить за его взглядом и увидела, что ее свекровь по‑прежнему не отходит от принцессы, а Майлз Брайанстон и его жена, отдуваясь от жары, уселись возле одной из стен зала за карточный столик. До конца вечера они уже не встанут оттуда.
— Мне захотелось немного тишины, — ответила она на вопрос Робина. — Внизу такой гвалт и такая жара!
— Здесь тоже не слишком прохладно, — сказал Робин, с подозрением взглянув на нее. — Воздух не очень свеж.
Пен сделала вид, что не обратила внимания на иронию.
— Через минуту спущусь в зал, — пообещала она. — А сейчас мне надо побыть одной, привести себя в порядок. В той стороне галереи, если не ошибаюсь, всегда была умывальная. Помнишь? За гобеленами. Спускайся вниз, я потом отыщу тебя. Хочу услышать все новости, которые сочтешь возможным рассказать.
Она улыбнулась ему и кивнула, ругая себя за то, что напрасно тратит драгоценное время, стараясь больше не смотреть на свекровь, не думать о том, о чем не могла не думать все последние годы, что занимало все помыслы, сделалось навязчивой идеей.
Робина, как и некоторых других членов семьи, беспокоила эта ее наклонность, принявшая характер болезни — так они считали, при каждом удобном случае пытаясь отвлечь ее от тяжких мыслей.
И сейчас Робину не хотелось оставлять Пен одну. Потому что он понимал: она чувствовала себя совершенно одинокой в этом людском скопище.
Они знали друг друга уже шестнадцать лет. При первом знакомстве в них пробудилось взаимное чувство. Но вскоре отец Робина и мать Пен вступили в брак, и новые ощущения в новой семье превратили их первую неокрепшую любовь в крепкую и верную дружбу — такую, что Робин был твердо убежден: он знает Пен намного лучше и глубже, чем ее мать или ее младшая сестра Пиппа. Сейчас он чувствовал: она не откровенна с ним, что‑то скрывает. Даже хуже — пытается обмануть.